Читать книгу "Мир без конца - Кен Фоллетт"

Керис подошла к северному фасаду собора и заглянула в яму, зажатую в углу между нефом и северным рукавом трансепта. От немыслимой глубины у нее закружилась голова. Квадратные камни, скрепленные тонким слоем строительного раствора, уже аккуратно лежали на дне ровными рядами.

Новую башню нельзя ставить на старый фундамент, необходим более мощный. Четыре колонны ее основания вознесутся возле стен собора. Если бы так поступили с самого начала, не пришлось бы Элфрику снимать верхние ярусы старой башни. Только когда новая будет закончена, Мерфин уберет временную крышу Строителя над средокрестием. Какой характерный для Мостника замысел: простой, но радикальный, блестящее конкретное решение конкретной задачи.

Как и в госпитале, в праздник здесь никто не работал, но по фундаменту ходил человек. Узнав архитектора, Керис подошла к одной из хлипких веревочных лестниц, которыми пользовались строители, и неуверенно спустилась вниз, обрадовавшись, когда добралась до земли. Мастер, улыбаясь, помог ей сойти.

— Ты даже побледнела.

— Путь-то долгий. Как дела?

— Чудесно. Это займет много лет.

— Почему? Госпиталь вроде сложнее, а он уже стоит.

— По двум причинам. Сейчас фундамент у меня выкладывали двенадцать человек. Но чем выше, тем меньше будет каменщиков. Башня сузится, и места для них просто не останется. А во-вторых, очень долго застывает строительный раствор. Придется переждать зиму, только потом он выдержит груз.

Монахиня почти не слушала, а, глядя на возлюбленного и вспоминая их ночи во дворце аббата, утра, первые лучи солнца, пробивающиеся в открытое окно, потрепала по руке.

— Ну что ж, зато госпиталь занял не так много времени.

— Думаю, сможешь въехать на Троицу.

— Отлично. Хотя чума дает отдышаться: умирает меньше людей.

— Слава Богу! — горячо воскликнул Мерфин. — Может, она наконец кончится.

Настоятельница слабо пожала ему руку.

— Помнишь, один раз мы уже решили, что она кончилась. Примерно в это же время года. А потом стало еще хуже.

— Не дай Бог.

Она провела ладонью по его заросшей щеке.

— Но тебе-то по крайней мере ничто не угрожает.

Мостник слегка поежился.

— Закончим госпиталь, и можно приступать к шерстяной бирже.

— Надеюсь, ты прав и дело пойдет.

— Если нет, мы все помрем.

— Не говори так. — Керис поцеловала его в щеку.

— Мы должны работать, исходя из того, что останемся живы. — Фитцджеральд при этом чуть поморщился, будто бывшая возлюбленная его раздражала. — Но на самом деле этого никто не знает.

— Давай не будем думать о плохом. — Аббатиса обняла его за пояс и прижала к себе, но архитектор резко отстранился, воскликнув:

— Не делай этого!

Монахиня споткнулась и чуть не упала.

— В чем дело? — Она была вне себя от изумления.

— Не дотрагивайся до меня!

— Но я только…

— Вот только и не делай! Ты закончила наши отношения девять месяцев назад. Я сказал, что это в последний раз, и сказал всерьез.

Керис не понимала его негодования:

— Но я всего-навсего обняла тебя.

— Не надо меня обнимать. Я не твой любовник. У тебя нет такого права.

— У меня нет права дотронуться до тебя?

— Нет!

— Не знала, что мне требуется какое-то разрешение.

— Разумеется, знала. Ты ведь не разрешаешь людям касаться себя.

— Но ты не «люди». Мы ведь не чужие. — Однако, уже произнося эти слова, она поняла, что Мерфин прав.

Сама отвергла его, но отказалась считаться с последствиями. Встреча с Гарри из Аутенби распалила Керис, и она пришла сюда. Уверяла себя, что обняла его по-дружески, но это ложь. Повела себя так, будто он все еще принадлежал ей, как богатая праздная дама может отложить книгу, а потом опять взять. Все это время она не дозволяла ему дотрагиваться до себя, и теперь пытается вернуть это право себе лишь потому, что ее поцеловал мускулистый молодой человек. Дурно.

И все-таки Мерфин мог поставить ее на место мягче, без раздражения и грубости. Неужели он забыл дружбу, как и любовь? Слезы навернулись ей на глаза. Аббатиса пошла к лестнице. Подниматься было трудно, она чувствовала, что силы уходят. Монахиня остановилась передохнуть и глянула вниз. Мастер придерживал конец лестницы. Уже почти наверху Керис опять глянула вниз. Зодчий все стоял. Ей пришло в голову, что несчастья кончатся, если она сейчас упадет. Это будет длинное падение, а внизу беспощадные камни. Смерть придет сразу.

Мостник словно прочел эти мысли и, торопя ее, махнул рукой. Керис подумала, что возлюбленный не переживет, если она покончит с собой, и, представив себе его страдания, угрызения совести, испытала удовольствие. Была уверена, что Бог не накажет ее на том свете. Затем взобралась по последним двум перекладинам и ступила на твердую землю. Какая глупость, пусть и секундная. Еще чего — кончать счеты с жизнью. Ей столько нужно успеть.

Аббатиса вернулась в монастырь. Прозвонили на вечерню, и она возглавила процессию в собор. Молодой послушнице было жалко того времени, что она проводила на службах. Теперь настоятельница радовалась возможности отдохнуть и сосредоточиться. Неудачный вечер, думала монахиня, но ничего, все наладится. И все-таки на псалмах она с трудом сдерживала слезы.

На ужин сестрам подали копченого угря, жесткого, пряного — не самое любимое блюдо Керис. А сегодня ей вообще не хотелось есть. Пожевала хлеба и удалилась в аптеку. Гам две послушницы переписывали ее книгу, которую она закончила после Рождества. Копии просили аптекари, настоятельницы, цирюльники и даже кое-кто из врачей. Копирование книги стало одним из послушаний монахинь, имевших желание работать в госпитале. Копии стоили недорого — книга имела небольшой объем, простые иллюстрации, при ее изготовлении не использовали дорогостоящих чернил, — и спрос не падал.

Троим в помещении было тесно. Керис не терпелось перебраться в просторную и светлую аптеку нового госпиталя. Монахиня хотела остаться одна и отослала послушниц, однако ее одиночество нарушили. Через несколько минут в аптеку вошла леди Филиппа.

Никогда не испытывая особо теплых чувств к замкнутой графине, настоятельница, однако, сочувствовала ей и с радостью предоставила бы убежище не только Филиппе, но и любой женщине, сбежавшей от такого мужа, как Ральф. Леди Ширинг никому не доставляла хлопот, не предъявляла непомерных требований, основное время проводя у себя. Ее не особо интересовала монастырская жизнь, но уж кто-кто, а Керис прекрасно это понимала. Настоятельница предложила гостье табурет возле скамьи. Несмотря на придворные манеры, графиня оказалась удивительно прямой. Начала без предисловий: