Читать книгу "Под Куполом - Стивен Кинг"

Джулия поворачивается к нему, прежде чем он успевает схватить ее за руку, и указывает на человека, который бредет по Блэк-Ридж-роуд и что-то катит перед собой. С такого расстояния Барби не может сказать, мужчина идет или женщина, да и не имеет это значения. Кто бы он ни был, человек умрет от удушья задолго до того, как поднимется на гребень.

Барби сжимает руку Джулии и наклоняется к ее уху:

— Мы должны уходить. Возьми Пайпер за руку, и пусть она возьмет за руку соседа. Все…

— Как насчет него?! — кричит Джулия, по-прежнему указывая на одинокую фигуру. Он или она катит перед собой что-то вроде детского возка. Нагружен тот чем-то тяжелым, потому что фигура сгибается над ним и движется очень медленно.

Барби должен заставить ее понять, поскольку времени остается в обрез.

— Забудь о нем. Мы возвращаемся к фермерскому дому. Сейчас. Все берутся за руки, чтобы никто здесь не остался. — Она старается повернуться и посмотреть на него, но Барби ей не позволяет. Ему нужно ухо Джулии — в прямом смысле, — чтобы заставить ее понять. — Если мы не уйдем сейчас, будет поздно. Закончится воздух.

На шоссе номер 117 Велма Уинтер возглавляет кавалькаду мчащихся автомобилей на своем пикапе «датсан». Думать она может только об огне и дыме, заполняющих зеркало заднего обзора. Стрелка спидометра колеблется около числа 70, когда она врезается в Купол, о котором, охваченная паникой, напрочь забыла (другими словами, еще одна птичка, только на земле). Столкновение происходит в том месте (но с другой стороны), где неделей раньше, сразу же после появления Купола, погибли Билли и Ванда Дибек, Нора Робишо и Эльза Эндрюс. Двигатель легкого пикапа Велмы вдавливается в кабину и рвет женщину пополам. Ее верхняя часть вылетает через ветровое стекло, таща за собой кишки, будто длинные сосиски, и расплющивается о Купол, как толстое насекомое. Всего сталкивается двенадцать автомобилей. Кто-то гибнет на месте, большинство отделывается травмами, страдать от которых им остается недолго.

Генриетта и Петра чувствуют, как их окутывает жар. И они, и сотни жителей Честерс-Милла. Ветер поднимает их волосы и треплет одежду, которые скоро загорятся.

— Возьми меня за руку, милая, — говорит Генриетта, и Петра берет.

Они наблюдают, как большой желтый автобус с трудом разворачивается на достаточно узкой дороге. Переднее колесо едва не сваливается в кювет. Ричи Кильяну в последний момент удается разминуться с бортом благодаря тому, что он отскакивает назад. Но Ричи тут же бросается вперед, хватается за заднюю дверь автобуса, когда тот проезжает мимо, отталкивается ногами от земли и устраивается на ступеньке.

— Надеюсь, у них получится, — говорит Петра.

— Я тоже, милая.

— Но я в это не верю.

Теперь некоторые олени, бегущие к Куполу, охвачены огнем.

Генри сидит за рулем. Памела стоит рядом с ним, держась за хромированную стойку. Пассажиры — с дюжину горожан, которых загрузили в автобус раньше. Среди них Мейбл Олстон, Мэри-Лу Костас и ребенок Мэри-Лу, который по-прежнему в бейсболке Генри. На борту и вопящий Лео Ламуан, хотя его хворь эмоциональная, а не физическая: вопит он от ужаса.

— Дави на газ и гони на север! — кричит Памела. Огненный фронт совсем рядом, не более чем в пятистах ярдах, и его рев сотрясает мир. — Гони как дьявол и не останавливайся!

Генри знает, что это бесполезно, но знает и другое: он предпочитает уйти так, чем беспомощно прижиматься спиной к Куполу. Генри включает дальний свет и давит на педаль газа. Памелу отбрасывает на колени к Чэзу Бендеру, учителю. Чэзу пришлось помогать подниматься в автобус, потому что у него начался приступ аритмии. Он удерживает Памелу, чтобы она не свалилась на пол. Сзади доносятся крики тревоги, но Генри едва их слышит. Он знает, что скоро дорога исчезнет из виду, несмотря на включенный дальний свет, но невелика беда. По долгу службы Генри проезжал этот участок сотни и тысячи раз.

«Используй силу, Люк»,[179]— думает он и смеется, въезжая в пламенеющую тьму. Педаль газа вжата в пол до отказа.

Держась за заднюю дверцу, Ричи Кильян внезапно понимает, что не может дышать. Он успевает увидеть, как его руки охватывает огонь. Мгновением позже температура вне автобуса поднимается до восьмисот градусов, и Кильян вспыхивает, как свечка, сгорает, как волоконце мяса, упавшее на жаровню.

В салоне горят потолочные лампы, освещая слабым, как в ночной закусочной, светом перепуганные, мокрые от пота лица пассажиров, но снаружи мир черен. Смерчи пепла радикально укорачивают лучи фар. Генри ведет автобус по памяти, гадая, когда же под ними лопнут шины. Он все еще смеется, хотя и не слышит себя в вое и скрежете двигателя автобуса номер 19. Он едет по дороге, и это главное. Как скоро им удастся вырваться из огненного вала? Сумеют ли они вообще вырваться? И Генри начинает думать, что сумеют. Святой Господь, какова все-таки толщина этой огненной стены?

— У тебя получается! — кричит Памела. — У тебя получается!

Возможно, думает Генри. Возможно, получается. Но, Господи, как же жарко! Он тянется к диску кондиционера с тем, чтобы повернуть его на «Максимальный холод», и именно в этот момент окна взрываются, и салон заполняется огнем. Нет! Нет! Мы же почти прорвались!

Когда обгоревший автобус вырывается из дыма, Генри видит, что за валом огня черная пустыня. Деревья сожжены до крошечных пеньков, а сама дорога — пузырящаяся канава. Потом одеяло огня накрывает его сзади, и для Генри Моррисона все заканчивается. Автобус номер 19 соскальзывает с остатков дороги и переворачивается. Языки пламени вырываются из всех разбитых стекол. На заднем борту быстро чернеет надпись: «ПРИТОРМОЗИ, ДРУЖИЩЕ! МЫ ЛЮБИМ НАШИХ ДЕТЕЙ!»

Олли Динсмор бежит к амбару. На шее висит кислородная маска дедушки Тома, и он тащит два баллона с кислородом (второй баллон Олли заметил, когда пробегал через гараж), хотя секундой раньше и представить себе не мог, что ему хватит на это сил. Он спешит к лестнице, которая ведет в картофельный подвал. Слышится треск — занялась крыша амбара. У западной стены строения начали гореть тыквы, распространяя сильный удушающий запах, прямо День благодарения в аду.

Огонь накатывает на южную сторону Купола, ему остаются считанные сотни ярдов. Слышится взрыв — с домом, коровниками и амбаром Динсмора покончено. Генриетта Клавар смотрит на приближающийся огненный вал и думает: Что ж, я старая. Жизнь прожила. А бедная девочка такого сказать не может.

— Повернись ко мне, милая, — говорит она Петре, — и прижмись головой к моей груди.

Петра Сирлс вскидывает к ней напряженное, такое юное лицо:

— Будет больно?

— Только секунду, милая. Закрой глаза, а когда ты их откроешь, то уже будешь омывать ноги в прохладном ручье.

Петра произносит свои последние слова: