Читать книгу "Сталин - Святослав Рыбас"

Постановление Совмина СССР «О Госплане СССР» вышло 5 марта 1949 года. Председателем Госплана назначили М. З. Сабурова, человека из соперничающей группировки. Он в 1941–1942 годах был председателем Госплана, затем — заместителем председателя СНК СССР. Сабуров, как и М. Г. Первухин (нарком электростанций и электропромышленности; зампредседателя СНК СССР), был опорной фигурой в кадровой системе Маленкова.

Седьмого марта 1949 года Вознесенскому был дан месячный отпуск «для лечения в Барвихе».

Между тем были освобождены от постов второй секретарь Ленинградского горкома Л. Ф. Капустин, второй секретарь обкома Г. Ф. Бадаев, председатель горисполкома П. Г. Лазутин, секретарь одного из городских райкомов М. А. Вознесенская (сестра Н. А. Вознесенского), министр просвещения РСФСР А. А. Вознесенский (его брат). Направленный из ЦК в Госплан уполномоченный Е. Е. Андреев посылает Маленкову и Пономаренко записку о том, что обнаружена пропажа многих секретных документов (за пять лет исчезло 236 секретных и совершенно секретных документов). Их перечень мог привести Сталина в шок. (Они касались производства военной техники, угля, черных и цветных металлов, нефти и т. д.)

Постановлением Политбюро 11 сентября 1949 года Вознесенский был исключен из состава ЦК, дело было передано в прокуратуру. 27 октября 1949 года он был арестован и решением суда приговорен к смертной казни.

Всего по «ленинградскому делу» были осуждены 214 человек, в том числе 145 близких и дальних родственников основных обвиняемых. Кузнецов, Вознесенские, Попков, Капустин, Бадаев, Родионов, Лазутин расстреляны 1 октября 1950 года.

Расстрел санкционировал Сталин. Но дав согласие на казнь, он еще целый час ходил по кабинету и о чем-то думал, потом распорядился связаться с Берией и сказал: «Я все-таки не верю, что Вознесенский мог предать, сохраните ему жизнь».

Берия ответил: «Они уже все расстреляны».

Так оно и было.

Помолчав, Сталин приказал: «Детей не трогать».

Племянник Вознесенского, приводя этот факт, свидетельствовал, что действительно двух дочерей бывшего председателя Госплана не арестовали, они остались в Москве и продолжали учиться602.

«Ленинградское дело» стало символом борьбы за власть при стареющем вожде, но это далеко не полная характеристика явления. Обратим внимание на региональные и производственные кланы, которые, несмотря на постоянную с ними борьбу, сохраняли, даже расширяли свое влияние, что через несколько десятилетий привело к расколу сталинского «ордена меченосцев» и реформированию СССР.

В 1946 году утвердили списки номенклатурных должностей ЦК ВКП(б) на примерно 42 тысячи человек, в 1953 году — на свыше 45 тысяч. Это было советское служилое дворянство, оно должно было следовать установленным законам и не иметь никаких личных политических интересов. На самом деле так не получалось. Кремль периодически перемещал региональных руководителей, отстранял, репрессировал. Еще на знаменитом февральско-мартовском пленуме 1937 года Сталин обвинил региональных вождей в практике подбора кадров по принципу личной преданности и обратил внимание на опасность создания независимых от ЦК группировок. В этом — ключ его отношения к «ленинградскому делу». К тому же он испугался того, что пестовал как непобедимую силу, — русский национализм.

«В „Ленинградском деле“ был какой-то намек на национализм», — признавал впоследствии Молотов603.

В известном смысле «ленинградское дело» — зеркальное отражение «дела ЕАК». Думается, не случайно оно шло параллельно аресту Полины Жемчужиной за «связи с сионистами», унижению Молотова и расстрелу руководства Еврейского антифашистского комитета.

Но, устранив ждановскую группировку, Сталин оказался в зависимости от победителей. Поэтому в противовес Маленкову и Берии был сохранен Косыгин и стал возвышаться Булганин, вскоре назначенный первым заместителем Сталина в Совете министров и куратором всей военной промышленности.

Несмотря на все свое всесилие, наш герой к семидесяти годам стоял на вершине Олимпа одиноким, старым и опасным для ближайших соратников.

Глава семьдесят восьмая

Завершение восстановительного периода. Новая «колонизация» деревни. Иностранные фильмы вышли на экран. Перевод Хрущева в Москву. Семидесятилетний юбилей Сталина

Тысяча девятьсот сорок девятый год был отмечен событиями, показавшими миру силу СССР, — успешные испытания атомной бомбы, провозглашение Китайской Народной Республики. Но при этом происходила дальнейшая консолидация Запада — образованы Федеративная Республика Германии и НАТО, на что Москва ответила созданием Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) и Германской Демократической Республики. Надеждам на то, что Германия будет нейтральной, похоже, пришел конец. Надо было переходить к традиционной для России политике — оборона на Западе, активность на Востоке. Это означало, что СССР должен принять на себя новые большие расходы.

Двадцать восьмого июня 1948 года Сталин принимал китайскую делегацию во главе с секретарем ЦК КПК Лю Шаоци. Он сообщил, что Китаю предоставляется кредит в 300 миллионов долларов под один процент годовых сроком на десять лет. СССР должен был поставить оборудование и материалы для электростанций, машиностроительных и металлургических заводов, угольных шахт, железнодорожного и автомобильного транспорта — всего 50 базовых промышленных предприятий. Льготные условия кредита были беспрецедентны; даже странам Восточного блока предоставлялись кредиты под два процента годовых. Несмотря на их тяжесть, Сталин считал, что всемерная поддержка Китая — единственный для СССР путь в мировой политике. Поэтому он категорически отверг предложенный Мао Цзэдуном порядок взаимоотношений КПК с ВКП(б) как младшего со старшим. Конечно, сталинские возражения носили отчасти дипломатический характер, но все же было очевидно, что Китай занимает особое место в его карте мира.

К этому же периоду надо отнести и явления особого «советского Ренессанса», запечатленного в архитектуре Москвы. Это был язык вечности, который должен был выразить сталинскую идеологию — триумф государства создал триумфаторский стиль. При проектировании здания Московского университета на Воробьевых (Ленинских) горах нашему герою пришлось отбиваться от настойчивых предложений дать университету его имя и украсить главное здание фигурой вождя. Сталин сказал, что университет должен носить имя М. В. Ломоносова, а насчет памятника выразился с юмором. По словам ректора МГУ, академика В. А. Садовничего, когда Сталин, посетив почти выстроенное здание, увидел пустой постамент перед главным входом и услышал, для чего он предназначен, его реакция была удивительной: «Поставьте здесь памятник дворнику»604.

Сталин иногда возражал против подобного рода памятников. Например, при посещении мастерской скульптора Евгения Вучетича, осмотрев свое изображение, предлагаемое для установки в Берлине, он утвердил не его, а фигуру солдата с девочкой в одной руке и с автоматом в другой. Правда, предложил заменить автомат мечом. О собственном изображении он так сказал Вучетичу: «Вам не надоел этот усатый?»