Читать книгу "Как блудный муж по грибы ходил - Юрий Поляков"

Все эти подробности я привожу исключительно для того, чтобы читателю стало понятнее, какими туманными и извилистыми тропами бредет писательское воображение от первообраза к конечному результату. Итак, я сел за «Грибного царя», задуманного, разумеется, как рассказ. О том, что рассказ превратился в повесть, а повесть распространилась в роман, читатель и сам уже догадался. Поначалу я ставил перед собой задачу от противного – хотел написать историю не амбивалентного «эскейпера», но русского пассионария, в данном случае советского офицера, победившего жестокое, абсурдное, безнравственное время, одолевшего эпоху первичного накопления, сделавшегося успешным и богатым. Конечно же, как выкормыша великой русской литературы, меня прежде всего интересовала нравственная цена вопроса, а именно: чем приходится платить в наше неправедное время за преуспеяние? Не мной замечено: материальное обогащение часто ведет к душевному оскудению.

Кстати, гриб, не создающий жизненно важный хлорофилл, а забирающий его у других растений, показался мне удачным социальным символом, отражающим взаимоотношения тонкого слоя богатых с толщей обделенных и обобранных. И я решил созорничать: всем своим персонажам я дал грибные фамилии. Да, да… А разве вы не встречали в лесу неприличный по форме и несъедобный по содержанию гриб, называющийся веселка? Называется он так, потому что с древних пор селяне и селянки, обнаружив его, разражались игривым смехом. Да и фамилию главного героя Свирельникова я образовал не от «свирели», а от «свирельника» – так в иных областях называют гриб-трутовик. Сперва даже трех наших президентов я переиначил по-грибному: Грибачев, Подъеломников и Паутинников. Но потом старинный товарищ Геннадий Игнатов, который первым читал мои рукописи, начиная со «Ста дней», убедил меня, что я вроде бы как испугался назвать властителей их настоящими именами и проявил малодушие. Тогда я проявил многодушие и, кажется, зря…

Но каково же было мое изумление, когда по мере написания романа меня помимо воли, все глубже и очевиднее стала затягивать все та же история мужчины, убегающего из семьи в «сначальную» жизнь. Да, теперь он убежал, извините, с концом. Но при этом унес с собой в новую участь все свои комплексы, проблемы и заморочки, как увозят из старой квартирки в новехонький пентхаус родных тараканов. Возмущенный таким навязчивым однотемьем, я даже на некоторое время отложил рукопись в сторону, точнее, забил файл. Но потом, поразмышляв, понял: если подсознание упорно возвращает меня все к той же нравственной коллизии, значит, так надо. Значит, я еще сам что-то не понял и в чем-то не разобрался, а следовательно, не объяснил это «что-то» моим читателям. Ведь подсознание зря ничего не делает, в отличие от сознания. И я решил: раз такое дело, надо расслабиться, как в известном анекдоте, и получать удовольствие. Судя по тому, что, выйдя в свет, «Грибной царь» стал бестселлером, заняв первые строчки в рейтингах, удовольствие получил не только я один.

Как я уже сказал, по «Грибному царю» режиссером Михаилом Мамедовым и продюсером Юрием Мацуком был снят одноименный 6-серийный фильм с Александром Галибиным в главной роли. Заняты там и другие интересные актеры – Елена Дудина, Наталья Тищенко… Лента, кстати, долго пролежала на полке, и я вполне бы мог повести речь о том, как нынешняя власть борется со свободой критического творчества. Но мне не нужны капроновые лавры борца с режимом. Пусть их носят те, кого Бог обделил вдохновением. Просто фильм снимался на средства фонда, который Лужков создал специально для поддержки загибавшегося в 1990-е отечественного кинематографа, а потом пакет фильмов выкупила прокатная фирма, впоследствии обанкротившаяся. Пока шли суды, все ленты лежали под спудом. Но лет через пять «Грибной царь» все же вышел на экраны и был хорошо встречен зрителями. В самом деле, он выгодно отличался от другой сериальной продукции, которая по большей части представляет собой тупую кройку по заданным лекалам. Моя жена Наталья не может смотреть телевизор вместе со мной. Если на экране в первой серии появляется счастливая, молодая и до оторопи порядочная мать с жизнерадостным ребенком, я говорю, перед тем как уйти с кухни: «Ребенка отберут, а ее посадят в тюрьму…» Через полчаса жена входит ко мне в кабинет и спрашивает: «Откуда ты это знал?» От верблюда. Бездарный сценарист – это разновидность штамповочной машины. «А кто же тогда все это подстроил?» – подозрительно спрашивает она. «Сестра главной героини, которую родители почему-то привечали меньше…» – «А чем все кончится?» – «Тем, что в невинную сиделицу влюбится, прозрев, следователь, который ее на нары и отправил…» Через неделю, когда сериал завершен, все мои догадки подтверждаются. «Да ну тебя!» – в сердцах говорит жена.

Кроме того, на сцене МХАТа имени Горького Александром Дмитриевым была поставлена инсценировка «Грибного царя». Роль Свирельникова блестяще исполнил Валентин Клементьев. Этот спектакль МХАТ возил в Китай. Трехтысячный зал был полон, разумеется, актеры играли на русском, а по бокам сверху вниз бежали субтитры. «Китайцы читают свои иероглифы и хохочут. Потом по окончании ко мне подошел один местный житель, владеющий русским, и сказал: «Какой вы счастливый человек». Я спрашиваю: «А что такое?» – «У вас в России, – объясняет, – можно со сцены обличать коррупцию». Я говорю: «Минуточку, у вас же расстреливают за коррупцию». А он грустно так: «Да, у нас за это расстреливают, но обличать со сцены – нельзя». Я говорю: «А у нас нельзя расстреливать за коррупцию. А обличать публично – можно!» И что лучше?

Не менее интересной оказалась сценическая версия романа, поставленная в Оренбургском драматическом театре. А критика? Критики, как я уже замечал, не любят романы, которые нравятся читателям. Это такая профессиональная болезнь…

8. Треугольная жизнь

Вот так у меня и сложилась трилогия. Я назвал ее «Треугольная жизнь». Почему – ясно: треугольник – самая, наверное, распространенная фигура в геометрии любви. В 2008 году вышел толстый том с очень стильной обложкой: на черном фоне легкий абрис обнаженной женской фигуры, напоминающей бокал с торчащей из него соломинкой, а на дне бокала – маслинка…

Вскоре случилось заседание Совета по культуре при президенте России. Обычно такие мероприятия происходят в большом старинном зале с огромным круглым столом, чтобы проще было обмениваться мнениями, иногда очень острыми, касающимися состояния российской культуры. Редко, но бывает, когда кто-то из членов Совета заводит речь не про общественные, а про свои личные проблемы. Однажды Эдвард Радзинский довольно напористо попросил президента: мол, скажите, чтобы мне дали на Первом канале ТВ авторскую передачу. Дали, но членом Совета по культуре историк-беллетрист вскоре быть перестал.

Когда заседание заканчивалось, Путин обычно вставал и обходил стол, пожимая членам Совета руки. В этот момент кто-то передавал главе страны письма, прошения, проекты, режиссеры и актеры – диски с новыми фильмами, художники – каталоги своих выставок, писатели – книги. Вот и я тоже захватил с собой только что вышедшую «Треугольную жизнь» и долго соображал, какую дарственную надпись сделать – президент все-таки. Путин в тот день показался мне усталым, погруженным в тяжкие свои мысли. По-моему, как раз в ту пору решался вопрос: идти ему на третий срок или стать премьером, отдав ядерный чемоданчик Медведеву. Трудный выбор: с одной стороны – конституция, а с другой – исторический императив. И я написал: «Уважаемому Владимиру Владимировичу Путину от сочувствующего единомышленника. Ю. Поляков». Когда дошла очередь до меня, я протянул ему книгу: