Читать книгу "Криминальная история России. 1995-2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль - Валерий Карышев"

Глава 16

СМЕРТЬ В ЛЕФОРТОВО

Январь 1997 года

Знаменитый следственный изолятор Лефортово находится недалеко от реки Яузы, между станциями метро «Бауманская» и «Авиамоторная».

Некогда этот следственный изолятор принадлежал могущественному КГБ. Его характеризовали не только толстые стены, строжайший режим и бдительность вертухаев. Подобные меры безопасности были предусмотрены и в других московских тюрьмах. Лефортово – это многочисленные видеокамеры наружного наблюдения по периметру корпуса, это тотальный контроль везде – от комнаты ожидания до коридора и кабинетов сотрудников, работавших в этом изоляторе. Это более семидесяти кабинетов для допросов и бесед с подследственными, которые – что ни для кого не секрет – прослушиваются и просматриваются. Ни следователь, ни адвокат, ни тем более подследственный – никого в этом следственном изоляторе не обделяют вниманием.

Следственный изолятор Лефортово функционировал еще с 1880 года как тюрьма военного ведомства для нижних чинов, направляемых сюда по приговорам полковых и окружных судов. В начале двадцатого века количество арестантов в Лефортово колебалось от 100 до 138 человек на 205 камер.

Четырехэтажное К-образное здание, огражденное по периметру четырехметровой каменной стеной, создавалось на уровне достижений тюремной архитектуры Западной Европы и Америки. От центра радиусами отходили четыре коридора с пустыми межэтажными пролетами, с камерами в четыре яруса. В каждой камере предусматривался клозет со сливом, кран с водой для умывания и питья, газовое освещение.

В 1934 году с реорганизацией ОГПУ в НКВД Лефортовская тюрьма была передана в ведение советской политической полиции. В 1935–1937 годы Лефортовский СИЗО перестраивался и расширялся. В 1938 году в подмосковной Сухановке был открыт филиал Лефортово – Сухановская следственная тюрьма на 225 мест, в народе получившая название «санаторий имени Л. П. Берия».

С конца двадцатых годов до середины пятидесятых в Лефортово осуществлялись массовые казни «врагов народа». Трупы закапывали тут же, в тюремном дворе.

В семидесятые годы в Лефортово, ставшем главной тюрьмой Следственного управления КГБ СССР, произошел ряд изменений. Содержание арестантов, в отличие от следственного изолятора МВД, было более щадящим.

Две белые простыни, которые можно было менять в любое время, баня раз в неделю, ежедневная часовая прогулка по тюремному дворику, более-менее доброкачественная пища, отличная библиотека, возможность подписываться на любое периодическое издание СССР, отсутствие стрижки наголо, профессиональная и своевременная медицинская помощь.

Но главное отличие следственного изолятора Лефортово от московских тюрем заключалось в том, что в Лефортово полностью отсутствовали телевизоры, хотя во всех остальных тюрьмах они были разрешены.

После передачи тюрьмы в ведение МВД начальником СИЗО Лефортово был назначен Станислав Парез, сын бывшего начальника СИЗО «Матросская Тишина» Георгия Пареза. В начале 1994 года Лефортовский СИЗО передали Генеральной прокуратуре.

В Лефортово были свои знаменитые узники. Среди них – нарком Ежов, начальник Главного управления казачьих войск при военном министерстве Германии генерал Краснов, командующий Русской освободительной армии генерал армии Власов, атаман Кубанского казачьего корпуса генерал-майор Шкуро, командир «дикой дивизии» Белой армии генерал Султан-Гирей Клыч. Все они были повешены 17 января 1947 года во внутреннем дворике Лефортово.

В девяностые годы в Лефортовском СИЗО ожидали следствия члены разгромленного Верховного Совета А. Руцкой, Р. Хасбулатов, В. Ачалов, В. Баранников, А. Макашов и другие. Кроме того, в СИЗО Лефортово содержались президент Ассоциации совместных предприятий Л. Вайнберг, бывший заместитель министра внешних экономических связей России А. Догаев, заместитель начальника Финуправления ФАПСИ при Президенте В. Монастырский, профессор Высшей школы милиции Е. Жигарев, и. о. Генерального прокурора А. Ильюшенко, бывший следователь Генеральной прокуратуры, сотрудники РУОПа, а также криминальная элита – воры в законе и авторитеты уголовного мира.

Что касается внешнего вида, то Лефортовский изолятор, конечно, значительно отличался от Бутырки или «Матросской Тишины». Если в первых двух можно было найти обшарпанные углы, потрескавшуюся краску, отлетевшую штукатурку, мокрое пятно на потолке от протечки крыши или разрыва водопроводной трубы, то в Лефортово это отсутствовало.

Все здесь чисто и аккуратно. Стены выкрашены в приятный зеленый цвет, в коридорах не только следственной части, где находились следственные кабинеты, но и у камер, на полу лежали ковровые дорожки красного цвета.

В коридоры специально уложены такие дорожки, чтобы никто не слышал, как движутся заключенные.

Камеры также отличались от камер в других изоляторах. Тут не было общих камер. Они были рассчитаны, как правило, на двоих или четверых узников. Кровати стояли в один ярус. Умывальник, белый унитаз, небольшие шкафчики для личных вещей, окно, которое находилось высоко и было недосягаемо для заключенного.

Несмотря на все эти преимущества Лефортовского изолятора перед другими, по мнению заключенных, этот изолятор имел два колоссальных минуса, которые, собственно, и являлись главными признаками этой строгой недоступной тюрьмы.

Первым отрицательным признаком была абсолютная изоляция. Здесь полностью отсутствовали телевизоры в камерах, всякая возможность общаться с другими заключенными, что без труда можно было делать в Бутырке и «Матросске».

Вторым отрицательным моментом Лефортово являлось то, что он был полностью напичкан прослушивающими устройствами, которые записывали каждый шаг подследственного, каждый его вздох. Всеми этими спецприборами были начинены не только камеры, но и все коридоры. Любое движение заключенного или конвоира строго фиксировалось. Естественно, это очень сильно раздражало, выбивало из колеи…

Цируль лежал в своей двухместной камере. Он спал.

Вдруг сквозь сон ему послышалось, что кто-то громко топает по коридору. Конечно, Цируль знал, что на самом деле он не мог этого слышать. Толстые стены, массивная железная дверь и ковровые дорожки – все это способствовало тому, что заключенный не мог слышать даже передвижения конвоира.

К тому же конвоиры ходили в кроссовках, что предписывалось внутренней инструкцией. Таким образом, если конвоир подойдет к его камере, подследственный этого даже не услышит.

Но Цируль отчетливо слышал: по коридору шли кованые сапоги. Он напрягся. «Неужели это ко мне?» – подумал он. Он повернул голову к соседней койке. Вторая кровать, стоявшая в его камере, была также занята. Заключенный спал, повернувшись лицом к стене.

Цируль полностью проснулся. И предчувствие его не обмануло. Лязгнул дверной замок, ключ плавно повернулся и открыл камеру. Цируль увидел яркий свет электрической лампочки из коридора. В камеру вошли двое. Один из них держал стремянку, другой – веревку. Оба были в камуфляжной форме.