Читать книгу "Потерянная Япония. Как исчезает культура великой империи - Александр Керр"

В результате зарубежные исследователи расценивают китайскую культуру скорее как мертвую реликвию, нежели как живую силу.

Мнение моего преподавателя было типичным не только для Оксфорда. Как правило, китаеведение – довольно сухое поле исследований, удаленное от своего объекта. Напротив, японисты относятся к традиционной культуре с трепетом. Я не могу представить, что преподаватель мог бы подвергнуть критике студента-япониста, проявившего интерес к духовному просвещению с помощью дзэн-буддизма.

Летом 1976 года, в мой последний год в Оксфорде, я получил письмо от Дэвида Кидда, в котором была брошюра с информацией о фонде Оомото – синтоистской организации в городе Камэока около Киото. Оомото проводил семинар по традиционным японским видам искусств для иностранцев, и Дэвид хотел, чтобы я посетил его в качестве слушателя и переводчика. Я послал ему ответ: «Я очень сожалею, но я вырос в Японии и уже видел Но, чай и все остальное. Я хочу провести это лето вместе с моей семьей в США, так что не смогу поехать на семинар».

Около недели спустя меня вызвали в регистратуру, где меня ожидал международный звонок. Это был Дэвид: «Я купил тебе билет в Японию и обратно, – сказал он. – Если ты не приедешь на семинар, то можешь больше не звонить мне!» И он повесил трубку. Я был поражен упорством Дэвида, который любил Китай больше, чем Японию. Но мне стало ясно, что это было предложение, от которого не отказываются: так что я поехал в Японию и начал месяц занятий по чайной церемонии, танцам Но, боевым искусствам и каллиграфии на семинаре Оомото.

Семинар стал для меня третьей ступенью, ведущей к исследованиям Азии, после японского языка в Йеле и китайского в Оксфорде. Академические лекции занимали минимальную часть семинара, упор ставился на физической практике перечисленных искусств. Студенты учились складывать фукуса (шелковую салфетку для протирки утвари, которой пользуется мастер чайной церемонии) и правильному перемешиванию и подаче чая. В роли гостей они учились принимать и отдавать чаши, как сидеть, куда класть руки и что говорить другим гостям. На уроках драмы студенты учились симаи (короткие танцы Но), которые они представляли на сцене в последний день семинара. Хотя я написал Дэвиду, что уже видел чай, представления Но и все остальное, все, что я увидел на семинаре, оказалось для меня новым.

Складывание фукуса, скольжение ног в Но, замах деревянным мечом во время занятий по боевым искусствам – все это было очень сложным. Более того, по мере прохождения семинара я понял, что все эти движения совершались не только для красоты, но и содержали в себе философскую идею. Например, я узнал о существовании ритма дзё, ха, кю, дзансин – очень простой ритм, что-то вроде «медленно, быстрее, быстро, остановка». Пока мы протирали чайные ложки с помощью фукуса, наставники учили нас начинать медленно (дзё), постепенно ускорять движение руки (ха) и резко завершать его (кю). Момент, когда кончик фукуса отрывается от ложки, являлся заключительным дзансин, что значит «оставить позади сердца». Затем все начинают готовиться к новому отрезку ритма дзё, ха, кю.

Наставники объяснили нам, что дзё, ха, кю, дзансин – это главный природный ритм, определяющий желания людей, движение эпох, даже рост галактик и все перемены во Вселенной.

Сначала я подумал, что этот ритм был связан лишь с чаем, но вскоре обнаружил, что его соблюдают и при движениях ног и веера в драме Но. Этот ритм регулирует движения в боевых искусствах и каллиграфии. Во время семинара я понял, что дзё, ха и кю лежат в основе всех традиционных искусств Японии. Наставники объяснили нам, что дзё, ха, кю, дзансин – это главный природный ритм, определяющий желания людей, движение эпох, даже рост галактик и все перемены во Вселенной.

Вскоре я заразился тем же энтузиазмом, который так удивлял меня в Дэвиде. Конечно, за один месяц было невозможно освоить все премудрости чайной церемонии или любого другого искусства, но почувствовав ритм дзё, ха, кю и другие принципы, например, камаэ (основная поза) в пьесе Но, всеми частями тела, я полностью изменил свой взгляд на традиционные искусства.

В каком-то смысле эти искусства были главным культурным наследием Японии. Религиозные монументы, скульптуру, керамику и литературу можно найти в любой другой стране. Но утонченные традиционные искусства Японии, которые оттачивались и развивались на протяжение веков, не найти больше нигде. Маття (одна из разновидностей японской чайной церемонии), сэнтя (чайная церемония по-китайски), театр Но и танцы, боевые искусства (дзюдо, карате, кэндо, айкидо и многие другие), церемония благовоний, каллиграфия, японский танец (десятки его вариаций, включая танцы Кабуки, танцы гейш и народные танцы), аранжировка растений (икэбана, цветы на чайном действе, современная сервировка столов, пейзажи на подносах), музыка (флейта, кото, барабаны), поэзия (хайку в семнадцать слогов, вака в тридцать один слог, цепочки стихотворных строк, чтение китайских стихотворений) – список бесконечен. Когда вы понимаете, что каждое из этих искусств делится на несметное количество школ, голова идет кругом.

Философии Китая и Японии надо искать в разных местах. Начиная с Конфуция и Мэн-цзы – первых в веренице знаменитых философов и теоретиков, китайцы мастерски выражали свои мысли на бумаге, таким образом сохраняя их для потомков. Но в истории Японии практически не найти стройной философской теории; если говорить прямо, Япония не страна мыслителей. В результате до семинара Оомото Дэвид и я относились к Китаю с большим уважением. Но на семинаре я узнал, что в Японии есть своя философия, настолько же сложная и глубокая, как и в Китае. Но выражается она не в словах, а лежит в основании всех традиционных искусств. И хотя Япония не произвела на свет своего Конфуция, Мэн-цзы или Чжу Си, у нее были поэты Фудзивара Тэйка, создатель драмы Но Дзэами и основоположник чайной церемонии Сэн-но Рикю. Это и есть философы Японии.

Через год после окончания семинара я выпустился из Оксфорда и начал работать в международном отделе Оомото. С тех пор я каждое лето помогал с организацией семинара и многому научился, глядя на то, как традиционные искусства подаются для иностранцев. Например, во время курса по чайной церемонии студенты также учатся гончарному ремеслу. Они должны создать чашу или поднос своими руками, и мне интересно наблюдать за всеми занятиями по керамике.

Чайная чаша – очень простой объект. Ее форма определяется функцией, так что ее высота, толщина и форма уже предзаданы. Чаша – это просто чаша. Я думаю, что люди, которые попадаются на крючок творческого порыва и пытаются придумать уникальный дизайн, не совсем понимают суть чайной церемонии. Простой подход восходит к XVI веку, когда Рикю создал чайную церемонию в том виде, в котором она существует сейчас. Изначально чай доставлялся из Китая, и долгое время чайная церемония проводилась с целью похвастаться дорогими приборами, включая чаши из золота или нефрита. Но новый подход к чаю под названием ваби зародился в дзэн-буддистском храме Дайтокудзи в Киото. Ваби отсылает к деревенской простоте. Чайные мастера ваби создавали чайные дома, похожие на загородные дома, где очаг находился прямо в полу. Они также предпочитали простую утварь – приборы без узоров, и потому Рикю захотел, чтобы его чаши сделал создатель черепиц. Грубая черная поверхность черепицы прекрасно соотносилась с эстетикой ваби.