Читать книгу "Добрый день, Господи! Книга о радостной вере - Архимандрит Андрей (Конанос)"

Итак, в раю, где ты оказался, рядом с тобой будет один из твоих братьев, с которым ты не общаешься. Помнишь? Даже когда ты был на его свадьбе, то делал вид, что не замечаешь его. Вы долго гадали, кого бы отправить к нему на свадьбу от вашей семьи, чтобы не идти всем, так как враждовали. Так вот в раю ты будешь рядом с ним.

Что, и это тебе не нравится?

А помнишь, ты говорил мне, что вы развелись с женой? В раю вы будете вместе с ней. Рядом с тобой будет твоя бывшая жена. Ты опять сдвинул брови? Не хочешь? Я говорю тебе, что ты окажешься в раю, а ты говоришь — не хочу? «Если я окажусь в раю рядом со всеми этими людьми, то уж лучше и не попадать в рай. Я хочу оказаться в раю с теми, кто мне нравится, а не со всеми подряд».

Другими словами, ты хочешь в рай, но на своих условиях? Не торопись утверждать, что я говорю глупости. Я говорю тебе то, что прочел в одной духовной книге, там было написано: «Что, если в раю рядом с тобой окажется Гитлер. Как быть?» Ведь ты убежден, что для некоторых людей возможность спастись закрыта. А даже если они и спасутся, ты все равно не хочешь их видеть…

К счастью, ты — не Бог

К счастью, и я — не Бог. Потому что Бог совсем иначе мыслит. Он все задумал иначе. Бог любит. И мне очень тяжело принять такого Бога, который любит моего врага так же, как меня.

То, что Он любит меня, понятно. Но как Он может любить моего врага и ввести его в рай? Этого мой разум вместить не может.

Да, но если этот человек раскаялся в последнюю минуту своей жизни? Разве тебе известен его конец? Разве ты знаешь, что сделал в последний миг этот преступник? Ты даже представить себе не можешь, что в последнюю свою минуту этот человек увидел Бога. Думал ли ты, что того, кого ты, повстречав, обходишь стороной, Господь принимает, любит, заключает в объятия вместе с другими Своими детьми? И это не просто предположения и фантазии, это реальность. Мы знаем это, Иисус Сам нам об этом говорил: «Я люблю всех людей». Во враче нуждаются больные, но не ты, чувствующий себя, по всей видимости, хорошо. Мы говорим, что другие люди больны, но в итоге оказывается, что ты болен больше всех.

Это мы больны. Так как в нас нет любви.

Даже если ты окажешься в раю, то и там ты будешь чужим. Даже там ты будешь держаться в стороне. Не почувствуешь единства, а начнешь проводить границу между собой и остальными: «Я лучше, чем они. Моя любовь избирательна, я готов полюбить многих, но не всех. Я люблю тех, кто меня любит, но не тех, кто меня ранит, обижает. Тому, кто меня обидит, Бог воздаст. Тех, кто делает мне зло, Бог накажет. Я молюсь, как пророк Давид, вспоминая ветхозаветные истории, ссылаюсь на пророческие речи из Ветхого Завета: „Приложи им зла, Господи, (приложи зла) славным земли“ (Ис. 26:15). Что-то подобное говорил и сам Давид!»

Однобоко ссылаясь на жития святых, мы видим в них только то, что нам выгодно, то, что нам нравится. Мы подгоняем это под наши весьма убогие представления. Если мы видим, что какой-нибудь святой проявил настойчивость, потребовал справедливости или высказался строго, то запоминаем это навсегда. Вот поэтому ты хочешь подражать Давиду в его гневе. Но Давид сделал много чего другого: он и каялся за свои грехи, и прощал своих врагов. Не забывай и о том, что Давид не видел, как на Голгофе проливается кровь. Он не видел, как Господь раскинул Свои руки на кресте, не слышал звук пощечин, которые терпел Христос, не знал, как Он простил Своих мучителей. Поэтому Давид был таким, каким был.

Но ты… Нет оправдания тому, что в тебе нет любви. Нет оправдания тому, что и у меня нет любви. Любить сложно. Да и как это — любить?

Это мне еще незнакомо. Я не умею любить.

Не боюсь, потому что люблю

Не знаю, сподоблюсь ли я когда-нибудь понять, что такое подлинная любовь. В ее двойном проявлении: как мое движение к людям и, прежде всего, как опыт Божественной любви ко мне. Я не знаю, познал ли я любовь Божию. Не знаю, доводилось ли мне когда-нибудь пережить то, о чем говорит святой Антоний Великий: «Я уже не боюсь Бога, но люблю Его». Бог щедро изливает Свою любовь, а ты и я так и не вкусили ее.

Но ты можешь почувствовать, как сильно Он тебя любит. Ты можешь почувствовать, как насыщаешься этой любовью, наполняешься ею. А когда ты насыщен и преисполнен, желание враждовать с ближним исчезает. Война и противоречия уходят в прошлое. Зачем враждовать, если я именно тот человек, которого любит Бог, которого избрал Бог? Я важен в глазах Божиих! Ты чувствуешь опасность, когда есть соперничество. Имеет ли смысл соперничество сейчас, когда Бог окружил тебя Своей нежной заботой? Чему завидовать, когда у тебя всё есть? К чему ревновать?

Но мне не довелось приобрести такой прекрасный опыт. И это основная причина, почему мы еще не умеем любить. Мы не любим, потому что нас еще не полюбили. Мы не любим, потому что все еще не ощутили любви Божией. Любви, которая не перестает. В Священном Писании сказано, что любовь Божия «излилась в сердца наши» (Рим. 5:5). Она уже излилась и наполнила нас. Просто мы всё еще не ощутили этого.

Поэтому мы ощущаем такую громадную опасность и ужасный страх.

Ты смотришь на человека и понимаешь, что он опасен. Он внушает страх. Ты считаешь, что он может причинить тебе зло, ты видишь в нем противника. Ты не чувствуешь единства с ним! Не можешь ощутить, что его радость — твоя радость, а твоя радость, отразившись в нем, непременно снова возвратится к тебе. Зеркало, отражая свет, делает мир светлей.

Практика любви

Я не могу понять, что мне любить ближнего — выгодно. Ведь, любя, я обогащаю другого, не теряя при этом своего. Я также ничего не теряю, уважительно относясь к тем, кто рядом со мной. Напротив, я приобретаю.

Сейчас это просто слова, знаю. Просто книга, которую ты читаешь. Что еще может бумага, как не передавать слова? Действенная любовь — это когда ты даешь деньги бедняку, ухаживаешь за больным, вытираешь ему пот, вытираешь ему нос, моешь его, переодеваешь. Но это невозможно сделать в процессе чтения книг.

Одно дело — говорить о любви, другое — показывать ее на деле. Вот что нужно считать подлинной любовью. Любовь — это не просто слова, это жертва.

К счастью, есть много людей, которые творят дела любви. Ощутимые дела, а не просто рассуждения. Но, увы, вера многих из нас сводится к чистой идеологии. Слова, красивые слова… Препирания, беседы о беседах на богословские темы. Целая куча мнений, идей и философствования. Никакой жизни. Полное отсутствие практики.

Я не говорю о тебе, ты делаешь многое, ты достоин похвалы. Я радуюсь вместе с тобой, восхищаюсь тобой. Твой пример порождает во мне стремление подражать тебе. То, что ты делаешь, и есть настоящая любовь. Я говорю об этом сейчас, потому что никто не знает, кто ты, да и какое нам дело до того, как тебя зовут, где ты живешь. Нам интересен твой поступок, его суть. Ты встал, отправился за рубеж для того, чтобы помочь в миссионерской работе, и остался там на четыре месяца. Другой остался на три месяца, третий — на пять недель. Каждый по силам. Бесплатно. Даже если бы тебе хорошо платили, это было бы тоже неплохо. Даже в таком случае твой поступок имел бы большую ценность. Но ты отправился туда бескорыстно. К людям совершенно незнакомым, язык которых ты не знаешь. Ты мог заразиться, несмотря на все сделанные прививки. Места с таким количеством микробов и болезней, где свирепствует холера, где грязная вода и еда, вынудили многих распрощаться со здоровьем. Там жизнь очень трудна. Но ты поехал туда, чтобы помочь. Это уже не разглагольствования, это реальная любовь. Все остальное лишь культура и рассуждения. Христианская культура, которая заканчивается конференциями и бесконечными дискуссиями. Но я и это не осуждаю. Ведь, осуждая, я теряю любовь. Теряю способность различать уникальность человеческих характеров. Ведь кто-то лучше в делах теоретических, а кто-то хорош в делах практических. Заниматься теорией — тоже дело. Есть люди теоретического склада, они много рассуждают и помогают остальным разобраться в важных вещах. И это тоже любовь.