Читать книгу "Мой бодипозитив. Как я полюбила тело, в котором живу - Тесс Холлидей"

Городок Вудсток был еще меньше, чем Лорел. Там был один светофор, один продуктовый магазин, «Subway», отделение почты и, собственно, все. Оставайся я там все время, я бы наверняка рехнулась, но, к счастью, от Вудстока было всего 30 миль до одного из крупных городов штата Алабама, Бирмингема. В Бирмингеме жили 233 тысячи человек; там были хорошие рестораны, кинотеатры, огромные торговые центры. А еще меня там никто не знал, и это было прекрасно.

Я быстро нашла постоянную работу, став банковской служащей. Эта работа иногда бывала достаточно занудной, но это было значительно лучше, чем работать «художником по сэндвичам». Имея скромный доход от работы в банке, я смогла наслаждаться свободой, приходить и уходить из дома, не подвергаясь допросам папы и Лизы.

Дома было… неспокойно. Мои сводные братья Габриэль и Хантер требовали много внимания, а в довесок к их детским истерикам шли еще и папины! Стоит признать, что Лиза прекрасно справлялась с папой, особенно с учетом того, насколько ужасно он мог себя вести. В отличие от моей мамы она не нервничала, а отвечала ему тем же. Я неоднократно становилась свидетелем того, как она заявляла: «Да пошел ты на хер. Паскуда», – разворачивалась и уходила из дома. Она отлично умела поставить его на место, если ему начинало сносить крышу. Жизнь там все равно напоминала эмоциональную карусель – папа мог быть заботливым (например, он однажды сделал мне чудесный сюрприз, перекрасив мою комнату в черный и ярко-розовый цвета), а мог внезапно завестись с полоборота и унизить меня.

Я по сей день горжусь тем, что мама отказалась мириться с отвратительным расизмом по отношению к тем, кто был мне дорог.

К сожалению, когда папа был добр ко мне, я, как правило, опасалась подвоха. Мне стоило что-то заподозрить, когда он согласился взять для меня кредит на машину с «одним маленьким условием». Теперь, когда у меня был источник дохода, я мечтала о новенькой Honda Civic. У меня еще не успел накопиться кредитный рейтинг, и мне было нужно, чтобы отец помог мне, заключив договор на себя.

– Я тебе помогу, – сказал он. – Если ты скажешь маме, что я освобождаюсь от юридических обязательств по твоему содержанию.

Его просьба показалась мне вполне адекватной с учетом того, что я уже съехала от мамы, и я наивно согласилась на его предложение. Папа подписал договор, и мы условились, что я буду ежемесячно вносить платежи.

– Я буду отдавать тебе больше, чем указано в договоре, – пообещала я. – Если что-то пойдет не так, то эти деньги останутся про запас.

После того как мы забрали машину, папа дал мне какой-то документ, который я не глядя подмахнула. Как выяснилось, условие отца было крайне выгодным для него. Он перестал оплачивать мою медицинскую страховку, хотя должен был платить до моего 24-летия. Как благородно с его стороны. Несмотря на то что он обвел меня вокруг пальца, я была счастлива – я обожала свою новую машину. У меня впервые появилась действительно хорошая вещь, и я чувствовала себя невероятно крутой, катаясь с открытым люком и подпевая The Killers. От папиного дома в Вудстоке до Лорела было всего два с половиной часа езды, и я часто проводила выходные с мамой. Они с Биллом как раз закончили ремонтировать дом, где мама жила в детстве, до того как бабушка с дедушкой переехали на семейную ферму.

Когда я возвращалась в Лорел, я часто навещала Эдди в кафе «Ward’s» и узнавала от него свежие местные новости. Повестка дня была не очень разнообразной – кого-то задержали за наркотики, кто-то попал в аварию. Но в один из моих приездов Эдди поднял свою рабочую футболку, чтобы показать мне свою грудь.

«Смотри, что я сделал, – гордо сообщил он. Оба соска на его тощей груди были проколоты английскими булавками. – Хочешь, я и тебе проколю?»

Я безразлично пожала плечами. У меня уже было несколько проколов в ушах. Слишком уж больно не будет, верно? Когда Эдди сдал смену, мы отправились в общественный туалет в Миссисипи Стейт Парк.

– Начни с одного прокола, а? – сказала я, наблюдая за тем, как Эдди со смехом изучает относительно чистую булавку. Я подняла свою кофту.

– Фу, сиська! – воскликнул Эдди и со всей мощи воткнул мне в сосок булавку.

Это было невероятно больно. Позже, когда мы сидели у Эдди в машине, он ржал надо мной, а я баюкала свою травмированную грудь. Чтобы меня утешить, он купил мне банку персиковой газировки, но пульсирующая боль от этого никуда не делась.

Я вернулась домой за полночь и завалилась в кровать. Я честно пыталась уснуть, но моя изуродованная грудь болела ужасно. Через шесть часов я не выдержала и, вооружившись плоскогубцами, вынула из соска булавку. Невероятно, но обошлось без инфекции. Это был первый и последний раз, когда я пыталась проколоть себе соски. Вместо того чтобы извлечь урок из своей небольшой ошибки, я решила сделать себе кое-что более перманентное.

В Миссисипи первая татуировка – это почти что подростковый ритуал инициации. На Юге дешевые тату-салоны встречаются на каждом углу и являются неиссякаемым источником уродливых татуировок, патриотичных татуировок, а чаще – и того и другого в одном флаконе. Я имею в виду татуировки в духе скрещенных пистолетов с надписью «Южная гордость» или тасманского дьявола, обернутого во флаг Конфедерации. Мой папа любит неординарные решения, а потому хотел набить себе тасманского дьявола, но на мотоцикле. Мне, правда, пришлось напомнить ему, что мотоцикла у него нет.

Своей первой татуировкой я обзавелась в восемнадцатый день рождения, в городе Хатисбург, штат Миссисипи, и меня туда отвела мама. Как и у многих богобоязненных жительниц Юга, у мамы было несколько татуировок христианской тематики, но выполнены они были так себе. «Браслет спасения» не охватывал ее запястье целиком, а крест на щиколотке напоминал логотип дешевого пива «Pabst Blue Ribbon». Многим это казалось прикольным (татуировки с алкогольными напитками южане тоже считают «классикой»), но это явно не то, чем она хотела себя украсить. Я знала, что она мечтает, чтобы моей первой татуировкой стало что-то божественное.

Потакая маминой любви к визуальным признаниям в любви к Иисусу, я пролистала раздел альбома с дизайнами, посвященный библейской тематике. Как только мама на что-то отвлеклась, я выбрала себе дерзкую картинку с феечкой – у нее было крайне пошлое выражение лица и из-под одежды торчала одна голая сиська.

– Сделайте ее, пожалуйста, в пастельных тонах, – попросила я тату-мастера, который, похоже, только что вышел из тюрьмы. К слову, вскоре мои опасения подтвердились, но мне было все равно, особенно учитывая, что именно на зоне южные татуировщики оттачивают свои навыки.

– Отличная идея! – ответил он, и ему было очевидно плевать, что пастельные тона имеют дурную привычку выцветать и блекнуть.

Я сидела в маленькой, душной студии и старалась не дергаться, пока он работал над моим плечом. Меня удивило то, что было почти не больно. Само собой, ощущения были не из приятных, но никакой адской боли, как когда Эдди прокалывал мне сосок, не было и в помине. Боль от татуировки смахивает на ту, что бывает, если кто-то тычет в нежную от солнечного ожога кожу тупым ножом для масла. Представьте себе дискомфорт от методичного острого прикосновения. Я пыталась отвлечь себя, разглядывая сидящую напротив девушку, которой на спине набивали небольшого зайчика Плейбой с камуфляжным бантом.