Читать книгу "Алхимия иллюзий - Антон Леонтьев"

А вот другим — не боевитая медсестра и даже не пожилая врачиха. А двое восточной внешности молодых мужчин.

Вздохнув, Вика быстро просмотрела фотографии, которые старательный шпион Титов, явно ведя слежку за Виталиком, нащелкал где-то на стройке. Что же, выходило, что правильно она подозревала Виталика в наличии тайны — и таковой было то, что он, несмотря (или как раз по причине) своего интереса к ней, дочери проректора университета, предавался любовным утехам с представителями своего же пола.

Ни шока, ни даже разочарования Вика не испытала — ей только сделалось страшно. За Виталика. Потому что эти фото, сделанные, вне всякого сомнения, без его ведома и уж точно без его согласия (и несомненно, без ведома и согласия прочих запечатленных на них действующих лиц), могли серьезно испортить молодому интерну репутацию, карьеру и даже всю оставшуюся жизнь.

Дверь комнаты Вики распахнулась, на пороге возник отец, потрясавший, похоже, точно такими же глянцевыми черно-белыми фотографиями.

— Посмотри, что мне на работу курьером прислали! И твоей матери, кстати, тоже! Твой дружок, дочка, трахается, ты уж извини мне эту вульгарную лексику, по каким-то замусоренным стройкам с…

Его взгляд упал на фотографии, лежавшие на столе Вики. Влетевшая за отцом мама заохала:

— Нет, Вика не должна это видеть…

— А я говорю — должна! Потому что зятек — тайный извращенец нам не нужен!

— Неужели нужен явный, папа? — Вика оборвала крики отца.

И никто из них не спросил, откуда у нее на столе взялись фотографии. Снова вздохнув, Вика подошла к отцу и вырвала у него из рук снимки.

— Что ты собираешься с ними делать? — спросил отец, а Вика, отправившись на кухню, положила фотографии в медный тазик, в котором летом делали варенье.

— Сжечь. Папа, ты одолжишь мне свою зажигалку?

Она сожгла фотографии в медном тазике на лоджии, понимая, что у Титова имеются негативы. И, наверное, иные, не менее пикантные фотографии.

Зазвонил телефон, отец загромыхал:

— Если звонит этот твой интерн-извращенец, то с Викой не соединять…

Но на проводе был Виктор Титов.

— Судя по диким воплям, столь не типичным для вашей высокоинтеллигентной семьи, фотографии пришлись вам по вкусу, — заметил он со смешком. — Ну как, огорчена, что твой женишок оказался «голубцом»? А тебя, судя по всему, использовал для прикрытия своих мерзких шашней с горячими кавказскими парнями?

Вика холодно заметила:

— Рада, что он не оказался психом и шизоидом, как ты, Витя. Кто тебе позволил совать свой грязный нос в личную жизнь чужих людей?

Титов хрюкнул:

— Ну, вы же мне после гибели моих несчастных родителей прям как родные, Вичка! Не мог же я не открыть вам всем глаза на извращенные вкусы твоего женишка. Да и о личной жизни в случае извращенного секса втроем на законсервированной стройке в районе трубозавода говорить сложно…

Вика его перебила:

— Ты был у нас дома? У тебя есть ключ?

— Ну, или я, как Санта-Клаус, пробираюсь в жилища людей через дымоход. Ой, а у вас-то камина нет! Ну, тогда по канализации!

Он явно над ней издевался, празднуя полный триумф.

— И что тебе надо? — спросила Вика, желая уже повесить трубку. — Подслушать, как у нас дома скандалят? А что, ты нам «жучков» еще не поставил?

— Отличная идея, Вичка! — квакнул Титов. — Но я звоню тебе, чтобы сделать щедрое предложение. Кстати, ты ведь видишь, я сдержал свое слово: физического вреда я твоему «голубому» женишку не причинил. Пока что, во всяком случае. Я и не намерен, однако я не могу ручаться за всех прочих, кто воспылает праведным гневом, увидев всю эту мерзость, которую вытворяет втихаря ваш милый интеллигентный красавчик-интерн-гребун Виталик.

Вика почувствовала, что ей немедленно хочется сесть, только табуретки поблизости не было. Она, расправив провод телефона, опустилась прямо на паркетный пол.

— Кто видел эти фото? — спросила она с бьющимся сердцем.

— Ты, ты сама и твои родители, — ответил Титов. — Послал я их и нашей голозадой фотомодели — твоему женишку-извращенцу, я имею в виду. Горячим кавказским парням я фото решил не отправлять. — Он хохотнул. — Хотя могу. И заодно всей их джигитской родне. Они будут ужас как рады, так ведь? А еще могу отправить их и родителям твоего женишка-педераста. И всему профессорско-преподавательскому составу медицинской академии, где он учился. И вообще, могу напечатать плакаты три на три и расклеить по всему городу. Отличная, кстати, идея!

Вика устало произнесла:

— Чего ты хочешь, Титов?

Тот явно только этого вопроса и ждал:

— Сущую мелочь, Вичка. То, что твои родители теперь Виталика не то что на порог не пустят, но даже и в одном троллейбусе с ним не поедут, это факт. Хотя извини, твоего папу-проректора ведь возит личный транспорт с шофером. Тебе нужен новый друг — надежный, интеллигентный и, что важнее всего, стопроцентный гетеросексуал. Ну, то есть такой, как я, Вичка!

Вика закрыла глаза. Да, именно этого Титов и добивался — ему ничего не стоило уничтожить репутацию и, кто знает, жизнь Виталика, однако он использовал его в качестве рычага давления на нее.

Она может сказать «нет» и закрыть глаза на то, какие несчастья постигнут ее друга теперь, ее бывшего друга, после обнародования этих мерзких снимков. Но сможет ли она с этим жить, зная, что моглапредотвратить это — и не предотвратила.

Такого выбора с Игорем, как и со всеми прочими жертвами Титова, у нее не было.

— Кстати, если что, мне ведь ничто не мешает после всего шухера, который непременно возникнет после публикации этого прелестного компромата, еще и ликвидировать твоего Виталика. И всю его профессорскую семейку. И даже вылить в унитаз его любимых аквариумных рыбок!

Вика открыла глаза и тихо произнесла:

— Первое: ты передашь мне негативы. Все! Второе: у нас не будет никакого физического контакта. И никакого, значит, совсем никакого — даже прикасаться ко мне мизинцем не смей, иначе наш договор потеряет силу. Третье: ни о какой свадьбе или мнимом сожительстве речи нет и никогда не будет. Если заведешь об этом речь, то наш договор, опять же, тотчас потеряет силу. Четвертое: ты никого не будешь убивать. Пятое: ты не будешь причинять никому вреда любым иным способом. Шестое…

— А мы это на бумаге зафиксируем, поставим сургучную печать и подпишем кровью? — заметил ехидно Титов.

— Мне отключиться? — холодно спросила Вика. — Послать тебя к черту? Сказать, что можешь делать что хочешь, разрушать жизнь Виталика, но меня ты не получишь? Ты это хочешь услышать?

И она положила трубку.