Читать книгу "Иисус. Жизнеописание Христа. От исторической реальности к священной тайне - Жан-Кристиан Птифис"

Храма. И платить нужно было обязательно старинными тирскими деньгами, которые не использовались в обращении с начала римской оккупации (тирская тетрадрахма по весу была равна сиклю, монете святилища)[24]. Из этого можно сделать вывод, что менялы тоже находились на положенном им месте. Это хозяйственное окружение было необходимо для жизни Храма.

Как надо понимать то, что сделал Иисус? Был ли это поступок бунтаря-националиста, направленный против стоявших за еврейской знатью римских властей и предвещавший великое народное восстание, как считали сторонники версии «Иисус — революционер», например Самуэль Джордж Ф. Брендон? Разумеется, нет. Переворачивать столики менял и выгонять торговцев из Храма — это, возможно, было нарушением общественного порядка, но не угрожало властям оккупантов.

Нужно ли видеть в его поступке, как считают некоторые, заявление, что в Храме перестали поклоняться Богу, то есть осуждение жертвоприношений? Но Иисус был набожным иудеем и всю свою жизнь считал Храм законным местом молитвы, хотя и не приносил там жертвы. Он никогда не присоединялся к радикальным критикам Храма — ессеям, которые считали иерусалимское святилище оскверненным с тех пор, как почитаемый ими Учитель праведности был лишен своего места в Храме и отправлен в изгнание «нечестивым священником». Первые христиане, иудеохристиане, помнили об этом. Лука отмечает в Деяниях апостолов: «Они каждый день все вместе отправлялись в Храм, но преломляли хлеб [совершали евхаристию] в своих домах». Правда, с другой стороны, они помнили, что Иисус в своих проповедях много раз предсказывал уничтожение Храма. Дьякон Стефан сошлется на эти слова, когда станет утверждать, что прежняя религия устарела. Но действительно ли поступок Иисуса в начале апреля 30 г. был таким заявлением?

Скорее изгнание торговцев и менял надо связать с переносом в этот двор с Масличной горы рынка жертвенных животных и прилавков менял. Причиной этого нововведения была изящная финансовая операция, прибыльная для первосвященников и невыгодная для Синедриона, то есть для аристократов. Действительно, в 30 г., том самом году, когда римляне, пользуясь своим

правом, распустили Синедрион, первосвященники Анна и Каиафа решили перенести Ханут (мясной рынок) или по меньшей мере часть этого рынка с прежнего места во Двор язычников, чтобы завладеть лавками и доходами от них. В этом не было ничего удивительного: историк Иоахим Иеремиас доказал, что коррумпированное высшее духовенство I в. извлекало деньги из всего. Как все великие в ту эпоху семьи первосвященников — род Боэта, род Quatros, род Хелкии, — семейство Анны и Каиафы, стоявшее тогда во главе духовенства, судя по свидетельству Вавилонского Талмуда, вызывало тайную ненависть у подавляющего большинства народа склонностью продвигать на выгодные места свою родню, торговыми махинациями, алчностью, грубостью своих приспешников. Давняя жалоба, сохраненная в Тосефте (Тосефта — сборник добавлений к Мишне. — Пер.), говорит об этом прямо и открыто: «Они первосвященники, их сыновья казначеи, их зятья смотрители Храма, а их слуги бьют народ палками».

Иисус своей бурной вспышкой гнева против торговой операции и символическим очищением двора не боролся с поклонением Богу в Храме, а лишь желал, чтобы при службах в Храме больше уважали веру Израиля. Он, разумеется, выступал против власти первосвященников, вдохновителей этой операции.

Переворачивая столики и выгоняя плетью животных, он поднял много шума, но сделал это так быстро, что управляющий Храмом, «саган», не успел вызвать стражу. Иисусу воспротивились представители первосвященника и разгневанные фарисеи, которые стали его ругать. Они захотели узнать, по какому праву этот жалкий галилеянин позволил себе такую дерзость. Какие у него на это законные основания? Иисус не стал называть себя пророком, как в прошлом Иеремия, предсказавший уничтожение Храма Соломона. Он не упомянул и о своем происхождении от Давида. Он ответил им загадочным пророчеством: «Разрушьте это святилище, и за три дня я восстановлю его!» Евангелист Иоанн, несомненно, присутствовал при этой словесной перепалке. Он рассказывает, что собеседники Иисуса пожали плечами и насмешливо ответили на его нелепое предложение: «Чтобы построить это святилище, понадобилось сорок шесть лет, а ты восстановишь его за три дня?» Они намекали, что он не в своем уме.

Обратим внимание на точность хронологии. Ирод Великий объявил о своем решении перестроить Храм в начале девятнадцатого года своего правления, то есть в 19–18 гг. до н. э. Но он пообещал, что не прикоснется к старому Храму, пока все не будет готово для нового. С этой целью он приказал выделить тысячу телег, нанял 10 тысяч рабочих и обучил строительным работам тысячу священников, поскольку только священники имели право работать в святилище. В итоге работы начались только в 17–16 гг. до н. э. Добавив 46 лет — время строительства, мы получаем 30 г. н. э. Сочетание еврейского календаря и астрономических подсчетов позволяет точно определить день Пасхи в том году. Это была суббота, 8 апреля.

Никто, даже ученики, не смог понять глубинный смысл загадочного пророчества Иисуса, которое было намеком на его Страсти и Воскресение. Лишь после Воскресения Иисуса этот смысл стал ясен. «Он говорил о святилище своего тела», — писал Иоанн. Воскресший Иисус будет новым Храмом, который придет на смену прежнему. «И вот, — продолжает Иоанн, — когда он воскрес из мертвых, его ученики вспомнили, что он говорил это, и поверили в Писание и в слово, которое он им говорил». Все это звучит как правда. Предполагать, что евангелист придумал сразу и слова Иисуса, и воспоминание учеников о них после Пасхи, значило бы наделить Иоанна слишком изворотливым умом, тем более что евангелист считал, что сам Дух Святой хранит в их памяти действия и слова их учителя». Кстати, заметим, что, если бы Иоанн писал после 70 г., он не упустил бы случая упомянуть о действительном разрушении Храма, чтобы подтвердить подлинность того, о чем писал. Сам текст рассказа побуждал евангелиста к этому: сейчас или никогда[25].

Случай был быстро замят, и торговцы, ободренные еврейскими властями, вероятно вернулись во Двор язычников. Но буйство Иисуса не было забыто. Через три года его слова исказят, обвинив Иисуса, что он сказал, что разрушит Храм!

Первая встреча с влиятельным фарисеем

Во время этого пребывания в Иерусалиме Иисус совершил то, что Иоанн называет знамениями, — чудеса, раскрывающие тайну его учения и открывающие, кто такой Иисус. Но евангелист не рассказывает о подробностях этих чудес, только отмечает, что с этого времени многие поверили в Иисуса. Возможно, среди этих людей были ессеи, потрясенные его очистительным поступком. Ессеи ведь не признавали первосвященников с тех пор, как этот сан узурпировали Хасмонеи и прислужники Ирода.

В любом случае галилейский чудотворец разгневал священническую аристократию, вызвал тревогу у влиятельных фарисеев, а некоторые фарисеи заседали в Синедрионе вместе с саддукеями. Синедрион был не только религиозным собранием, но и «буле», что по-гречески означало муниципальный совет, то есть управлял городом под наблюдением верховных римских властей. Число членов Синедриона было семьдесят один: столько людей заседало в Совете, окружавшем Моисея. Новых членов принимали только решением уже действующих членов Синедриона. В это собрание входили «князья священников» (то есть бывшие первосвященники или члены их семей), представители двадцати четырех классов священства, писцы, учителя Закона и несколько мирян, избранных среди аристократов.