Читать книгу "Улица Марата и окрестности - Дмитрий Шерих"

Многие петербурженки получили образование на курсах Лохвицкой-Скалон. И в том числе те, кто не мог заплатить за обучение: Мария Александровна предоставляла бесплатные места для воспитанниц сиротских заведений, для других неимущих девушек.

Но все-таки в историю России курсы Лохвицкой-Скалон вошли не благодаря педагогической работе, а из-за обстоятельства, во многом случайного. Весной 1917 года в аудиториях этих курсов прошло два заседания Апрельской конференции большевиков. Это была знаменитая конференция!

Вот выдержки из знаменитого «Краткого курса истории ВКП(б)»:

«Впервые за время существования партии открыто собралась конференция большевиков, которая по своему значению занимает в истории партии такое же место, как съезд партии...

На конференции против Ленина выступили Каменев и Рыков. Они вслед за меньшевиками повторяли, что Россия не созрела для социалистической революции, что в России возможна только буржуазная республика...

Большое значение имел доклад тов. Сталина по национальному вопросу.

На Апрельской конференции была разоблачена оппортунистическая, антиленинская линия Каменева, Зиновьева, Пятакова, Бухарина, Рыкова и их немногочисленных единомышленников ».

Эти единомышленники к моменту появления «Краткого курса» уже получили по заслугам. Но вообще-то вряд ли конференция носила столь разоблачающий оттенок. Шла дискуссия, высказывались мнения... Участвовали, кстати, в конференции и ее спорах не только перечисленные товарищи, но и Свердлов, Дзержинский, Крупская, Инесса Арманд...

После победы большевиков здание курсов Лохвицкой-Скалон было конфисковано и передано Третьему педагогическому институту. Потом здесь обитали сразу несколько учебных заведений, в числе которых были Высшие научно-педагогические курсы и Институт народного хозяйства. Со временем же у здания остался один хозяин – Ленинградский инженерно-экономический институт, ныне Санкт-Петербургский государственный инженерно-экономический университет (сокращенно Инжэкон). В числе самых известных выпускников этого весьма уважаемого в городе и стране вуза – экономист Анатолий Чубайс, предприниматель Алексей Мордашов, театральный режиссер Семен Спивак.

ДОМ № 29

ЧЕРНОСОТЕНЕЦ И МАРКСИСТ

Мы уже предупреждали читателя о любви дореволюционных адвокатов (присяжных поверенных) к нашей улице. Некоторые имена нам встретились по пути, некоторые ждут еще впереди. Есть адвокатское имя и в истории дома № 29. На рубеже XIX и XX веков это солидное здание принадлежало семейству Булацель, да и потом некоторые из Булацелей продолжали жить здесь. В частности, до самой революции обитал тут вместе с семьей присяжный поверенный Павел Федорович Булацель, член совета Русского собрания, член правления союза правой печати.

«Русское собрание», «правая печать»... Да, читатель не ошибся в догадке: Булацель был в числе самых активных черносотенцев, одним из основателей Союза Русского Народа, журналистом и редактором поочередно двух черносотенных газет.

Слово «черносотенцы» читатель, конечно, слышал – а знает ли он, откуда родилось это прозвание? Ответ на этот вопрос есть в статье другого видного черносотенца, редактора «Московских ведомостей» Владимира Грингмута. В 1906 году он написал «Руководство черносотенца-монархиста» – своего рода программный документ для единомышленников.

«Враги Самодержавия назвали черносотенцами-монархистами тот простой, черный Русский народ, который во время вооруженного бунта 1905 г. стал на защиту своего Самодержавного Царя».

Дом № 29

От кого же защищали черносотенцы царя и царскую власть? Как писал Грингмут, от «внутренних врагов», объединившихся с «внешними врагами». Владимир Андреевич перечислил тогда «внутренних врагов» по пунктам: «1) Конституционалисты, 2) демократы, 3) социалисты, 4) революционеры, 5) анархисты, 6) евреи».

Все они, был уверен Грингмут, «сходятся в общем стремлении к одной и той же цели – к уничтожению Самодержавной Царской власти в России».

Объяснил Грингмут и то, как именно подобает бороться с «внутренними врагами». Писал подробнейше: «Черносотенцы-монархисты должны всюду действовать мирными, законными средствами, так, например, на революционную пропаганду они должны отвечать пропагандою монархии, распространять среди народа справедливые мнения, истинные взгляды и верные учения, которые могли бы разоблачить революционную ложь и укрепить Русский народ в его исконной преданности Богу, Царю и Отечеству... Лишь в том случае, если внутренние враги России первые поднимают явный бунт против Царя, производят революционные демонстрации с красными флагами и крамольными песнями, или приступают к вооруженному восстанию, – и если, при этом, военные и полицейские силы не могут прекратить этих демонстраций и этого мятежа, лишь в этом случае черносотенцы-монархисты имеют не только право, но и обязанность встать на защиту Царского Самодержавия... Но и в этом случае черносотенцы-монархисты должны воздерживаться от всяких излишних крайностей и не унижать своего человеческого достоинства».

В жизни, впрочем, далеко не все выходило так, как на бумаге.

Но вернемся к Булацелю. В кругу черносотенцев его считали одним из самых ярких публицистов, да и в самом деле: выступления его проникнуты горячим чувством. По содержанию же эти речи мало чем отличались от тезисов Грингмута. На встрече черносотенцев с Николаем II Булацель призывал монарха не верить «тому, кого выдвигают масоны, и кто опирается только на инородцев», и завершил свою речь так: «обопритесь на русских людей – и никакие врата ада не одолеют русского государя, окруженного своим народом».

Были у Булацеля и такие высказывания, которые с высоты наших дней выглядят просто пророческими. Вот, например, как обращался он в предгрозовом 1916 году к либерально настроенным депутатам Думы: «Вы с думской кафедры призываете безнаказанно к революции, но вы не предвидите, что ужасы французской революции побледнеют перед ужасами той революции, которую вы хотите создать в России. Вы готовите могилу не только "старому режиму", но бессознательно вы готовите могилу себе и миллионам ни в чем не повинных граждан».

Увы, предсказание Булацеля сбылось: революция в России принесла много крови и бедствий. В 1919 году был расстрелян и сам Павел Федорович...

Любопытная параллель: в те самые годы, когда Булацель жил в доме № 29, здесь же помещалось петербургское Общество технологов. Секретарем этой мирной организации, занимавшейся вопросами техники и трудоустройством выпускников Технологического института, был Михаил Иванович Бруснев. В свое время видный деятель социал-демократии, пропагандист идей Маркса, Бруснев в 1891 году организовал первые в Петербурге маевки, устраивал стачки и демонстрации, побывал в ссылке. Правда, потом от политики он отошел – навсегда.