Читать книгу "Голубиная книга анархиста - Олег Ермаков"

Борис Юрьевич хмыкнул, пустил дым вверх.

— Кроссворд, что ли, в вагончике остался? — спросил он.

— Да так просто…

И снова они молчали. Выехали, наконец, на трассу. Борис Юрьевич включил приемник. Автомобиль набирал скорость. В новостях сообщали, что после ремонта и модернизации запущен Большой адронный коллайдер, а в Охотском море, в трехстах километрах от Магадана продолжаются поиски членов экипажа затонувшего автономного траулера «Дальний Восток», что указами Президента России Владимира Путина городам Старая Русса, Грозный, Гатчина, Петрозаводск и Феодосия присвоены звания городов воинской славы…

— Интересно, — опять подал голос Вася, — Грозному — за какую по счету войну?

Борис Юрьевич сразу не ответил, но позже сказал:

— Да, в качестве одного доброго совета. Не надо вообще что-либо говорить на этот счет Эдику. Ответ может быть непредсказуем.

— Я так понял, что с ним лучше вовсе не говорить, — откликнулся Вася.

— Нет, ну почему… Эдик хороший парень, по-своему добрый, отзывчивый, верный. И мастер на все руки. Мастер стрельбы тоже. Что в наших условиях немаловажно.

Колеса шуршали по асфальту, из приемника доносилась песня Газманова, потом пошла песня Скляра из группы «Ва-банк», пелось о том, что надо взять Манхэттен, ну а потом Берлин.

— Люблю этих ребят, — проговорил Борис Юрьевич, постукивая в такт пальцами по баранке.

— А я нет, — ответил Вася.

Борис Юрьевич навел на него темные стекла очков, в которых вспыхивали солнечные искорки.

— Дело вкуса.

Вася хотел разразиться целой речью по поводу этой группы и этой песни, но сдержался, подумав, что лучше промолчать, не влезать в идеологические споры, а то как бы это не навредило всему предприятию.

В город они въезжали под коротким веселым апрельским дождем. «Дворники» смахивали капли. Дождь стучал по капоту, крыше. Борис Юрьевич сказал, что разумнее всего будет высадить Васю на рынке, где много павильонов и с лодками и с продуктами, одеждой. А тем временем он раскидает мясо, завернет еще в одну контору и через час подъедет за Васей. Так и поступили.

Вася пошел к павильонам в своем зимнем драповом полупальто с цигейковым воротником, в большой вязаной шапке, с рюкзаком на плече, обругивая себя, что не надел брезентовую куртку. Но она была ужасно изгваздана.

— Хы, а теперь потей, дерьмо, зараза… — бормотал он и хотя бы шапку стащил с потной головы и сунул в карман. Но большая шапка торчала из кармана, почти вываливаясь. Пришлось переложить ее в рюкзак. На Васю насмешливо глядели какие-то черноволосые смуглые мужики, покуривающие у павильона с мягкой мебелью.

— Э, что ищешь? Валенки? — спросил один из них.

И остальные заулыбались. Вася посмотрел на него и ответил, что ему нужна лодка.

— А, ледокол? — спросил этот смуглый мужчина с тонкими усиками, попыхивая сигаретой, сверкая золотым перстнем в луче снова выглянувшего апрельского чудесного солнца. — На рыбалку в Ледовитый океан собрался?

Остальные смеялись.

Вася нахмурил белесые брови, глядя на них исподлобья.

— Правильно. Готовь телегу зимой, а ледокол летом. Так у вас, русских, говорится?

— А ледоруб в любое время года, — сказал Вася, внезапно вспомнив одно историческое убийство, которое вовсе не одобрял, как всякое убийство, а тем более политическое, но жизнь такова, что приходится попадать ей в тон.

И он попал. Все усачи и безусые оценили черный юмор и рассмеялись, зацокали языками.

— Ну тогда тебе туда, — сказал другой, пожилой смуглец с пышными и как будто пересыпанными солью и перцем усами, указывая направление.

Вскоре Вася дошагал до охотничьего павильона, пытливо взглядывая сквозь стекло и стараясь определить, не очередной ли усач там торгует. Ему хотелось обойтись без юмора при покупке лодки, черного ли или какого другого.

Продавцом там работал сонный вялый молодой мужик с туманными серыми глазами. Вася приободрился и сказал, что ему нужна лодка. Хорошей грузоподъемности, с веслами, недорогая.

— Да?.. — еле слышно спросил продавец. — И что?..

— Вот, хочу купить, — сказал Вася.

— За сколько?

— Ну… А за сколько есть?

Продавец меланхолично вздохнул и ответил, что есть и за четыре тыщи и за двадцать четыре. Это смотря для каких целей, ну, где будет рыбалка, на каком водоеме, в речке, на озере, а может, и на море? И для скольких человек, можно для одного, а можно для четырех и больше.

— А для двоих? — спросил Вася.

Продавец кивнул.

— Элементарно.

Он указал на лодку в мешке.

— Сколько? — сразу спросил Вася.

Продавец слегка поморщился.

— Ну, сколько… Семь тысяч.

У Васи брови взлетели.

— Ого, нет, — сказал он испуганно. — А подешевле?

— Ну-у… Вот подешевле.

И Вася купил лодку Jilong Fishman за пять тысяч рублей. Он затолкал мешок в рюкзак и вышел, испытывая необыкновенные чувства нереальности происходящего. Лодка! Наконец-то он стал владельцем лодки. Сколько лет мечтал. Да все как-то руки не доходили. Подростком зачитывался книжкой одного поляка «В одиночку через океан». Его захватили истории этих упорных ребят, работавших кто лесорубом, кто врачом, и вдруг слышавших зов — зов океана, все бросавших, работу, семьи, закупавших продукты. На лодку, яхту, байдарку, плот — и вперед, в неизвестность, за солнцем. Может даже, именно эта книжка заразила его анархизмом, да. Одиночка в океане и есть анархист.

Ален Жербо не знал войны и поражений, бороздя океанские воды в 1941-м. И свою смерть от лихорадки встретил словами о том, что это его последнее путешествие. Лучше умереть от лихорадки в океане, чем валяться с распоротым животом в окопе. Один парень вообще сам себе смастерил паспорт и был единственным представителем своего государства. Портовых чиновников приводил в изумление его документ. Ну и один врач отправился через Атлантику как раз на резиновой лодке, без воды и еды. Пил морскую и дождевую воду, ел летучих рыб и планктон. И выжил.

Но Вася не собирается экспериментировать таким-то образом, тем более он не один… Хотя еще неизвестно, возьмет ли эту странную Валю. Тут на него как будто просветление нашло. Да, в самом деле, думал он, кто она такая? Откуда взялась? С Соборного холма? Как легко и быстро она к нему приклеилась. Как будто век ждала. А он? У него была несчастная любовь к украинской Оленьке, которая училась в Москве на факультете иностранных языков, осваивая японский, дружила с забавным анархистом в растянутом свитере с оленями, а потом упорхнула ближе к Стране восходящего солнца — во Владивосток, ну а для Васи солнце и зашло. Именно Оленька заставила его полюбить фотоаппараты «Фуджи», у нее была камера быстрой печати… Сейчас — ни камеры, ни Оленьки. А только какая-то придурочная деваха на ферме, и сам Вася в чужом провинциальном центре, с лодкой, хых-хы-хы… Что с ним происходит?