Читать книгу "Я - сталкер. Охотники за артефактами - Андрей Левицкий"

«Облегчалка» напоминала вытянутый огарок, какой получается, когда сгорает уголь. Я принялся крутить и мять ее, пока с легким щелчком она не согнулась буквой «г». Бросив ее в лаз, как гранату, я метнулся на улицу, едва не сбив дверью Самкина.

В доме глухо бахнуло, аж пол под ногами вздрогнул.

Комнату забросало комьями земли, гнилыми ветками, то ли человеческой, то ли мутантской плотью. В углу издыхала отвратительная тварь, о которой я только слышал, но сталкиваться не доводилось, – баюн, гибрид кота, крота и червя, жертва то ли чудовищной мутации, то ли вивисектора.

Тварь издыхала в луже зеленоватой слизи. Перед напоминал плешивого кота с вытянутыми челюстями, сквозь иглы зубов тянулся длинный синий язык. Передние лапы у твари были мощными, лопатообразными наподобие кротовых, задние отсутствовали, туловище переходило в розовато-бурый отросток.

– Ох ты ж мать моя женщина! – воскликнул Самкин. – Это, что ли, баюн?

Он переступил порог, но напарник положил руку ему на плечо:

– Не подходи, оно не до конца сдохло. Оно плюется парализующим ядом.

Коба указал на вполне себе человеческую руку среди кучи земли, на безымянном пальце угадывалось тонкое кольцо:

– Не повезло бедолаге, – Труба перекрестился и обратился ко мне: – Похоронить бы его, не по-человечески это.

В подземелье мы нашли еще пять тварей. Когда падала палка, они в нее плевали, их слюну я принял за мух. Помимо мутантов здесь обнаружился обглоданный человеческий скелет. Низ его сожрали вместе с костями, зато частично сохранился камуфляж и в кармане его – паспорт. Самкин вытащил паспорт и прочел:

– Багульников Артем Федорович. Двадцать восемь лет. Женат. Дочь пяти лет. И понесло ж тебя, Артем, в Зону! Эх, ты! Я возьму его, передам жене.

В бетоне бункера баюны прорыли нору. Не подумал бы, что бетон им по зубам… или по когтям.

Останки сталкера Самкин с Трубой вытащили наверх по железной лестнице, а затем на улицу. Здесь, в бункере, ночевать было небезопасно, и мы решили обосноваться в хижине, запереть дверь на щеколду и выставить караул.

С улицы донеслось бормотание, я высунулся и увидел, как Труба читает молитву над холмиком свежей могилы, держа в руках потрепанную книжицу. Перепачканный грязью, он не обращал внимания на дождь, шевелил губами, крестил себя и могилу. Надо же, верующий, а я думал, он просто так крестится.

Пока Самкин с Трубой хоронили сталкера, мы убрали в комнате, кое-как вымели землю и прочий мусор. Вонь то ли ослабла, то ли мы просто принюхались.

По жребию мне выпало дежурить последним, перед самым рассветом. Перекусив, мы заперли дверь на щеколду, закрыли решетчатый люк, чтоб ничего не приползло из бункера, развесили промокшие вещи и залезли в спальные мешки. Сон пришел не сразу, я долго ворочался, глядя на подсвеченное голубым фонариком лицо караульного – Самкина.

Он подошел к делу со всей серьезностью – обложился контейнерами с артефактами, сел, сплетя ноги, и уставился на дверь. Донесся смачный храп Кобы, Джига обругал его, храп прекратился, но возобновился чуть позже, правда, уже не с такой силой.

Мне приснился мобильный телефон размером с корабль или самолет. Жутко хотелось спать, а он все играл и играл веселую еврейскую мелодию. Потом меня начали трясти. Я открыл глаза и увидел нависающего надо мной Джигу:

– Ответь ты уже! Дай поспать!

Надо же, забыл выложить телефон и потащил его с собой! В первом круге Зоны часто бывает связь. На экране высветилось «Пригоршня». Я так хотел спать, что даже не удивился.

– Чего тебе, Пригоршня? – прохрипел я, прикрывая телефон ладонью.

– Химик… ты ж в Зоне работаешь в каком-то институте. Скажи честно, ты ведь знаешь о веществе…

Он что, совсем крышей поехал – посреди ночи такой бред нести? Захотелось его ударить или за неимением под рукой Пригоршни приложить кого-нибудь другого, но я даже его не обматерил:

– Ну ты достал. Люди в такое время спят! Ты что, напился? Услышал меня, и ностальгия замучила? Не грусти, все будет плохо.

И тут Остапа понесло:

– Все глумишься? Я друга потерял, он умер у меня на руках! Будь ты проклят, Химик! И не говори, что ты ничего не знаешь! Все ты знаешь! Потому что, кроме вашего Института, негде такое вещество получить! Я найду тебя и разберусь по-своему. По одному вас переловлю. Клянусь, так и сделаю! Я уже иду за тобой…

Когда из трубки хлынул поток ругательств, я вырубил телефон и перевернулся на бок.

– Что это за псих? – поинтересовался Коба.

– Ты правильно сказал – псих. Спим.

Но сон не шел. Пригоршня и раньше говорил о каком-то веществе из Зоны, очень зловредном. Он, конечно, парень простой, но не псих, что-то его основательно допекло. Почему он уверен, что я не только знаю о веществе, но и как-то причастен к его происхождению?

В памяти всплыли слова Спрута: «Химик в Зону ходит. По чужим смертям, по детским костям». Он тоже ошибается или говорит намеками? Допустим, вещество существует, почему они уверены, что Институт при делах? Мало, что ли, сумасшедших ученых в Зоне? Да сколько угодно.

Даже если допустить, что при делах… Нет, Иггельд гуманист, он не станет пачкаться, человек, который крысенка пару дней оплакивал, не покусится на себе подобного.

Но даже если… Если не он, если кто-то другой в обход Иггельда? Нужно будет с ним поговорить. Но даже если Иггельд в деле, каким боком это касается меня? Никаким. Есть ли мне до этого дело? Нет.

Мне не интересна возня большого мира, пусть хоть поедят друг друга. У меня есть дело более важное – собственная жизнь. Приятным довеском к перспективе излечиться – новая тайна, сборка, способная изменить мир.

Почему-то сон не шел, волна за волной накатывали мысли о том, что же за вещество создано в нашем НИИ, о котором я не знаю. Единственное, что приходило на ум, – «молоко», задевало, что меня не посвятили в подробности. Неужели Иггельд не доверяет мне?

А я – доверяю ли ему? Доверяю ли странным татуированным людям, которые к нему непонятно зачем приходят? Пожалуй, нет. Мы просто партнеры, у нас есть общая цель и не более того, как когда-то было с Пригоршней. Теперь наши пути разошлись. Возможно, разойдутся дороги и с Иггельдом, появится что-то другое…

Хочется ли мне этого? Нет. Потому что сейчас НИИ – вся моя жизнь, он поставляет мне тайны одну за другой и дает ресурс, а я выполняю задачи, которые другим не под силу. Изменит ли что-то знание, что Иггельд продает вещество татуированным? Нет. Значит, нечего думать о чужих проблемах, у меня есть свои.

Но снова и снова перед глазами возникал перекошенный Спрут, таращил белесый глаз и бормотал: «По детским костям… костям… костям»

Глава 9

Пригоршня. Возвращение

Так надо, – повторял я себе, отправляя Лесю с детьми из дома. Так надо, – сказала мне жена на прощание, – ты прав. Нельзя оставить, нельзя забыть.