Читать книгу "Кристмас - Александр Варго"

Но однажды я вдруг понял СМЫСЛ фразы, произнесенной желтым стариком. С трудом ворочая распухшим языком, я ответил:

– Спасибо, хреново…

С этой минуты мы начали разговаривать. Аникеева я больше не видел. Санитары тоже больше не наведывались, и врач давал мне какие-то таблетки. Однажды в палате появился незнакомый мужчина в белом халате и очках.

– Вы кто? – спросил я у незнакомца.

– Вот и славненько! – ответил мужчина довольным голосом, потирая руки. – Теперь пойдем на поправку.

Все, что со мной приключилось, в том числе и многое другое, я узнал уже потом, из истории болезни. Диагноз был малоутешительным и коротким: «Шизофренический бред». Медицина ничего нового не придумала, и мне, как и другим бедолагам, для подавления нервной деятельности вкалывали аминазин.

Шло время. Однажды на оконную решетку села синичка, и я впервые смог сконцентрироваться и увидеть именно маленькую зеленоватую пташечку. Мир снова открылся мне. Сильные препараты постепенно заменили на более слабые таблетки, и я стал проходить реабилитационную терапию в швейных цехах при психиатрической больнице.

Как ни странно, но там я опять встретил старого знакомого – отставного майора Аникеева. Еще более странно было то, что мы оба обрадовались этой встрече. Я уже не испытывал к нему той ненависти, которая бурлила во мне совсем недавно. Оказалось, Андрей Андреевич также проходил лечение, причем с таким же диагнозом, как и меня. Бывший участковый поведал, что здесь он уже не в первый раз.

– Приготовься, – сказал он, – (нам давно пора уже перейти на «ты»), что потом, после курса лечения, возможны рецидивы, то есть повторение приступов шизофрении. И от этого никуда не уйти. Мы теперь совершенно другие люди. С другой стороны, кто докажет, что больны мы, а не этот мир? Просто нам дана возможность видеть то, что другие не в состоянии.

– Откуда вы знали, то есть ты знал, что произойдет? – задал я давно мучивший меня вопрос. – Как ты смог заранее узнать, кого убьют, а кто пропадет без вести?

Аникеев немного помолчал, потом отстраненно произнес:

– Это место… Оно само нашептывает на ухо: вот там-то, там-то произойдет то-то… и это происходит! Ты просто еще не привык.

Он наклонился к моему уху и прошептал:

– Мы охранники этих мест, избранные. Разве ты еще не понял этого? Мы – Ангелы Смерти.

Я посмотрел майору в глаза и не увидел там и тени безумия. Его взгляд был чист и ясен и излучал уверенность.

Он выписался раньше, чем я. А когда наступила моя очередь покидать эти стены, он ждал меня у ворот. И, знаете, я не сомневался в том, что он будет там. Верите?

Аникеев решил переехать ко мне, в Чертовку. Нас теперь объединяло очень многое: потеря близких людей, (избранность?) и, даже можно сказать, общая цель.

Деревня Чертовка, «Алексеевский хутор»,

Воронежская область,

Максим Фирсов,

ночь с 27 на 28 декабря 2008 г.

До сих пор не могу прийти в себя после страшного известия о смерти Ксении. Разум просто не приемлет этой бредовой новости. Может, Аникеев таким образом прикалывается над нами, городскими? А Сергей решил подыграть бывшему менту? Нет, вряд ли Бакунин способен на такое.

Лежу на кровати, глядя в черный потолок. Стараюсь думать о хорошем, но в голову лезут мысли о Ксении. Интересно, как ее убили? И с помощью чего?

«Что, Макс, стало интересно?» – заверещал знакомый голос.

– Пошел ты, – выругался я сквозь зубы. Впрочем, мысли о трагедии с нашей знакомой быстро отошли на второй план.

Крошечная девочка. Мертвая девочка, вот что теперь занимало мое сознание. Появившись в моей комнате тогда ночью, она теперь не оставляет меня ни на минуту.

Прошлой ночью, буквально уже под утро маленькое исчадие ада незаметно подкралось и рассмеялось мне прямо в ухо. Потом девочка прыгнула мне на грудь и обвила шею своими ледяными руками. Я сходил с ума от щемящего страха, в то же время четко понимая, что девочка не может быть привидением: я ощутил тяжесть ее тела.

Справедливости ради надо сказать, что мне не приходилось до сих пор иметь дело с призраками. Они, наверное, могут менять свой вес, как им заблагорассудится. В какой-то одной умной книге я прочитал, в чем же заключается основное отличие человека от ангела или черта. Люди живут в рамках своего представления о мире. Огонь горячий, значит, обжигаем руки. Стена твердая – через нее пройти нельзя. И так далее, это в нас заложено генетически. У обитателей потустороннего мира границы представления отсутствуют, и поэтому они могут все. Летать, например. Или гипнотизировать людей, как эта девчонка. Я только услышу ее шелестящий вкрадчивый голос, так сразу становлюсь другим. И этот другой выгоняет из моего тела меня прежнего. И в такие моменты мне кажется, что лучший выход – покончить с собой.

Кроме того, эти стоны. Заунывные, протяжные, они идут по всему дому. Причем эти-то звуки слышат все: Сашка с Женькой, Марина, наш директор…

Вот снова колыхнулся воздух в комнате: значит, сейчас появится. Жду ЕЕ с обреченностью.

«Ксения не умерла, она ждет нас», – внезапно прозвучало в голове. Темнота начала сгущаться, белеть и сворачиваться в кокон. Затем кокон рассыпался, и возникла ОНА.

Я послушно встаю с кровати, мы идем по коридору, беззвучно, как тени. Нарочно топаю, но пол словно глотает звук шагов. Зато слух обострился необычайно, да и обоняние тоже. Я слышу, как ворочается Марина, и по запаху определяю, что у нее начались месячные. Влажная плесень, табак, старая шерсть, пыль, вчерашняя еда – все врывается в меня удушливыми волнами. Невидимая сила ведет меня за призраком, я ничего не могу с этим поделать.

Входная дверь сама распахивается перед нами. Из-за угла дома появляется огромный волк. Залитый лунным светом, хищник, прижав уши, делает в нашу сторону несколько прыжков, потом останавливается и замирает. Засов калитки с тихим скрежетом едет в сторону, и она выпускает нас за пределы «Алексеевского хутора».

По обе стороны от безлюдной дороги стоят покосившиеся черные избы. Полосатые облака затянули луну, ветер начал бросать в лицо мелкие снежные иглы. Обращаю внимание, что на девочку снег не садится, а как бы обтекает ее со всех сторон. Она сворачивает к одному из домов, и я, как на поводке, следую за ней. Грязные и пыльные окна мерцают красноватым светом. Ноги цепенеют, я еле передвигаю их, но иду. Низенькая дверь открывается сама.

В комнате, спиной к нам, перед зеркалом сидит женщина. По одежде определяю, что это Петрова. Она медленно поворачивается к нам, я пытаюсь проглотить комок тягучей слюны и не могу. Горло у Ксении разорвано и покрыто черной коркой засохшей крови. Ее синие губы шевелятся, но слов не слышно. Потом наш бухгалтер начинает копошиться у себя в ране и двумя руками соединяет разорванный белый хрящ. Меня сотрясает приступ сухой рвоты. По комнате плывет низкий свистящий голос: