Читать книгу "Тайны земли Московской - Нина Молева"

Без малого четырнадцать лет супружеской жизни — и внезапная кончина царицы Анастасии. Грозный не сомневался: от яда. Подозрение оправдывало жестокость расправ при дворе. В новую думу вошли Алексей Басманов, постельничий Василий Наумов, ясельничий Петр Зайцев. Царь стремился к ослаблению княжеско-боярской оппозиции, в которой не последняя роль принадлежала родным Анастасии Романовны. Теперь они становились одинаково не нужны и опасны. Ровно через год в теремах появится новая царица — Мария Черкасская, дочь феодального кабардинского князя Темир Гуки-Темрюка. И вместе с ней ее брат, страшный своей жестокостью Кострюк-Момстрюк народных сказаний, которому Грозный поручит руководство впервые образованной опричниной. Приехавший в Москву с королевскими грамотами и подарками 20 августа 1561 года Антоний Дженкинсон не может получить приема. По его словам, «его высочество, будучи очень занят делами и готовясь вступить в брак с одной знатной черкешенкой магометанской веры, издал приказ, чтобы ни один иностранец — посланник ли или иной — не появлялся перед ним в течение некоторого времени с дальнейшим строжайшим подтверждением, чтобы в течение трех дней, пока будут продолжаться торжества, городские ворота были заперты и чтобы ни один иностранец и ни один местный житель (за исключением некоторых приближенных царя) не выходил из своего дома во время празднества. Причина такого распоряжения до сего времени остается неизвестной».

Причина не выяснилась и впоследствии. В водовороте дворцовых перемен забылось, что у новобрачного два сына и что наследнику царевичу Ивану Ивановичу всего семь лет. Его будущему ничто не угрожало: у царицы Марьи год за годом появлялись на свет тут же умиравшие дочери, у последующих жен царя вплоть до последней — Марии Нагой — вообще не было детей.

Характер наследника, его положение — о них трудно судить. Русские летописи и документы почти не упоминают о будущем самодержце, иноземцы ограничиваются согласным утверждением, что это сколок отца и в нраве, и в пороках. Портрет же Грозного очень выразительно рисует И. М. Катырев-Ростовский в законченной в 1626 году «Повести книги сея от прежних лет»: «Царь Иван образом нелепым (некрасивым. — Авт.), очи имея серы, нос протягновен, покляп; возрастом (ростом. — Авт.) велик бяше, сухо тело имея, плеши имея высоки, груди широки, мышцы толсты; муж чудного рассуждения, в науке книжного почитания доволен и многоречив зело, ко ополчению дерзостен и за свое отечество стоятель. На рабы, от бога данные ему, велми жестокосерд, на пролитие крови и на убиение дерзостен велми и неумолим; множество народу от мала и до велика при царстве своем погуби, и многие грады свои поплени… Той же царь Иван многая и благапя сотвори, воинство велми любяще и требующая им от сокровиц своих неоскудно подавше. Таков бе царь Иван».

Царевич Иван Иванович сопровождает отца в походах, принимает послов, но не приобретает с годами никакой самостоятельности. И за этим положением сына Грозный следит очень строго, как и за возможностью появления у него потомства.

Один из самых тяжелых для Московского государства — 1571 год. Голод. Моровая язва. Чума. Нашествие на Москву Девлет-Гирея. Погибшие в огне Заниглименье, Китай-город, частично Кремль. Перелом с опричниной: казнь главнокомандующего опричным войском, брата незадолго до того скончавшейся царицы Марьи Темрюковны, Михаила Черкасского и других начальников. Начало войны со Швецией. И наперекор судьбе грандиозный выбор царской невесты. На суд Грозного в Александрову слободу было привезено полторы тысячи девиц.

Впрочем, выбор царской невесты состоялся загодя. Свахи — жена Малюты Скуратова и дочь царского любимца, будущая царица Мария Годунова, как и дружки — сам Малюта и его зять Борис Годунов убедили Грозного в необходимости жениться на их родственнице Марфе Собакиной. Заодно, для полноты торжества, Грозный решает женить наследника и нескольких царедворцев. Царевичу предназначается Евдокия Богдановна Сабурова, тоже из одного рода с Годуновым. Судьба оказывается неблагосклонной к обеим. Марфа Собакина умирает, «не разрешив девства», Евдокию Сабурову через несколько месяцев ссылает свекр в монастырь. Ей предстояло провести почти полвека в стенах московского Ивановского, что в Старых Садех под Бором, монастыря под именем монахини Александры.

В том же монастыре окажется и вторая, насильно постриженная супруга царевича Прасковья Михайловна из рода Соловых. Грозный выбрал ее для сына. Он же ее и сослал сначала на Белоозеро, где происходит ее насильственный постриг, а позже во Владимир. Московский монастырь выглядел родом царской милости. Прожила царевна Прасковья так же долго, как и ее предшественница, умерла с ней в один год, так же была впоследствии похоронена в Вознесенском монастыре Кремля — усыпальнице великих княгинь и цариц.

Третья жена досталась царевичу, когда Грозный взял во дворец Марию Нагую. Теремной век Елены Шереметевой стал еще более коротким. Часть современников готова была видеть именно в ней причину гнева Грозного и его ссоры с сыном. Впрочем, летописцы молчали или ограничивались безликим оборотом о смерти царевича в Александровой слободе — сведения, сохранившиеся и на могильной плите. Исключение представляли псковичи. Это автор Псковской летописи один решился написать: «Глаголют нецыи, яко сына своего царевича Ивана того ради остием (острым концом посоха. — Авт.) поколол, что ему учал говорити о выручении града Пскова». Будто просил отца направить его во главе русского войска в помощь осажденному Баторием Пскову. В историю с невесткой поверить трудно — слишком мало придавали значения и отец и сын появлявшимся в их жизни женщинам, полководческие же мечты 27-летнего наследника понятны. Он до конца своих дней помнил, что в 1568 году считался претендентом на польскую корону. В двадцать пять попытался утвердить себя хотя бы в литературе — написал Житие святого Антония, плохую риторическую переделку сочинения старца Ионы. И только честолюбие сына могло вызвать безудержный гнев самодержца.

19 ноября 1581 года. Ранение сына. И очередной взрыв отчаянного страха. Детоубийство — существует ли в православии больший грех! Грозный, как покаяние в содеянном, признал невинно убиенными всех жертв опричнины, приказал немедленно составить синодик с именами казненных. Хотел отказаться от престола. И пытался сохранить жизнь царевичу. Врачи, знахари, ведуны, колдуньи — все советы выполнялись, и ничто не могло помочь. Даже самое последнее средство — сырое тесто, которым обкладывалось тело раненого. Есть в нем жизненные силы, опара станет подыматься, а вместе с опарой и больной; опадет — надеяться не на что. Тесто опало. Через несколько дней царевича Ивана Ивановича не стало.

За телом сына Грозный пошел к Троице, где доверил тайну убийства трем монахам — «плакал и рыдал» и «призвал к себе келаря старца Евстафия, да старца Варсонофия Иоакимова, да тут же духовник стоял его архимандрит Феодосий, только трое их…».

Только долгим царское «сокрушение» не было. Грозный распорядился невестку постричь в московском Новодевичьем монастыре. Сам же принялся торопить послов со сватовством к племяннице английской королевы, раз та сама не захотела стать его женой. До кончины царя оставалось еще три года.

…Художник боролся с картиной, как с тяжелым недугом. Рвался сказать все, что наболело, высказаться до конца. Рядом с Грозным возникает образ царевича, исторически никак не заслужившего приобрести черты нежно любимого Репиным Всеволода Михайловича Гаршина. Но писатель стоял на пороге своего ухода из жизни, и на эту внутреннюю предопределенность не мог не отозваться художник. Разве чуть ослабить просветленность Гаршина отдельными портретными чертами художника В. К. Менка.