Читать книгу "История моего брата - Зульфю Ливанели"

Но не будем отвлекаться на то, что не связано с нашей историей. Я продолжаю.

Жизнь в Борисове была спокойной и удобной, если не считать того, что мне приходилось очень много работать. Так как выбор иностранной фирмы был обусловлен тем, что проект будет сдан раньше срока, то мы вкалывали на стройке не покладая рук, днем и ночью.

По выходным мы с приятелями гуляли и катались по окрестностям. В этом нам помогала девушка по имени Людмила, которая работала в нашей фирме переводчиком, а также решала все вопросы с русскими организациями.

Эта высокая брюнетка носила очки, кожа у нее была невероятно белого цвета. Она закончила филологический факультет Московского университета и свободно говорила по-английски. Однако держалась со всеми очень строго и ровно, и, несмотря на ее длинные волосы, всегда связанные в плотный хвост, отливающие зеленью глаза за очками в роговой оправе и красивую фигуру, никому даже не приходило в голову ухаживать за ней, все воспринимали ее просто как коллегу.

По выходным пожилые женщины и девушки Борисова выносили в сквер всякие интересные поделки и ненужные домашние вещи на продажу. На расстеленных на земле покрывалах можно было увидеть иконы, подсвечники, стеклянные шары с церквями, внутри которых, если потрясти, шел снег. Продавались тряпичные куклы, матрешки, зеркала, вышитые покрывала, настольные часы и настенные часы с кукушкой, семейные фотографии в серебряных рамках и даже старая военная форма, медали и ордена. В те времена все русские гонялись за любыми деньгами и наперебой предлагали вещи, символизирующие советский режим.

Однажды вечером, когда я вышел покурить к дверям того самого отеля, о котором тебе уже рассказывал, из темноты передо мной возник худенький юноша и на ломаном английском, который очень сложно было понять, робко спросил, не хочу ли я купить часы. Было совершенно ясно, что часы эти либо из его дома, либо откуда-то украдены. Мне стало любопытно, и я попросил его показать их. Тогда юноша, боязливо оглядываясь, достал из-под полы темно-синего пальто что-то очень большое и странное. Когда я спросил, что это, он ответил мне, что это часы, снятые с военного самолета МиГ-25. Я застыл. Так, значит, теперь уже и военные самолеты разбирали на запчасти ради денег! Я спросил, сколько они стоят, и юноша робко ответил: «Десять долларов». Наверное, если бы я стал торговаться, он бы согласился и на пять, но я дал ему десять, купил эти часы и у себя в комнате очень долго их разглядывал. Я решил, что этот странный прибор будет прекрасным подарком одному моему приятелю в Стамбуле, который коллекционировал необычные вещи. Позднее ему и в самом деле очень понравился мой подарок, однако, когда он рассказал мне, какой ужасной опасности я подвергался, я похолодел. И действительно, ведь мне удалось вывезти прибор от МиГ-25, преспокойно пройдя с ним контроль в аэропорту на глазах у агентов КГБ и неумолимых сотрудников таможни. Если бы меня обыскали и нашли этот прибор, то дела мои были бы плачевны. Вот какое невежество!

Приближалась зима, и осенние краски сделали Борисов еще красивее. Листья на деревьях покраснели, берега озер приобрели цвета, от которых дух захватывало. Буки и вязы сияли даже по вечерам. Все было прекрасно, и мне казалось, что я нашел рай на земле, в котором можно было не задумываться даже о любви и рождении ребенка. В общем, я был очень счастлив, но меня не отпускала мысль о Мехмеде. Я очень редко получал от него известия и волновался за него. Поэтому однажды я переговорил с нашим директором. Хорошо образованный инженер-электрик был ему очень нужен, я отдал резюме брата и услышал в ответ: «Хорошо, пусть приезжает».

Осталось только убедить Мехмеда. Я написал длинное письмо, в котором поведал о том, какая здесь чудесная природа и какие красивые девушки. Многое я преувеличил, однако на Мехмеда произвела впечатление маленькая фраза, которую я случайно добавил в самом конце. Я написал: «Здесь все в беспорядке, потому что режим рушится, и цены невероятно низкие». Хорошо, что я это написал: брата привлекла именно возможность увидеть вблизи то, как все приходит в беспорядок. В общем, он ехал ко мне; я очень радовался, однако, если бы мог предвидеть, что с нами произойдет, то радоваться бы не торопился…

Да, но девушка давно уже уснула, уронила голову на плечо, глаза закрыты, она видит десятый сон. Значит, о самом важном в этой истории я расскажу уже завтра. А теперь спокойной ночи, сладких сновидений!

12

Гнев девушки, жар больного юноши, ревность Кербероса, или Еще один обычный день

На следующий день между нами разразилась ужасная ссора. Я и не знал, что такая хрупкая на вид, изящная, интеллигентная девушка может так грубить. Мне открылась еще одна ее сторона, я увидел ее в том состоянии, когда она не может контролировать себя. Когда она сердилась, для ее языка исчезали все препятствия. О Аллах, оказывается, я ее обманул, я же собирался ей рассказать самую поразительную историю любви, которую только можно услышать, а она по уши оказалась накормлена заурядной семейной сагой, ради которой ей пришлось остаться на ночь. В общем, я ей наврал, ей нет дела до меня и до моей семьи, и до моего странного братца, она услышала только какую-то фигню о России и ничего толком не поняла. Не иначе, я ей что-то подсыпал в вино, так как она неожиданно заснула. В общем, эти и подобные слова я выслушивал довольно долго. Слушал я их спокойно, стоя перед ней и протягивая ей чашку.

В конце концов мне удалось уговорить ее взять кофе. Гостья выпятила нижнюю губу и с таким видом, будто говорила «дай сюда свой чертов кофе», выхватила чашку у меня из рук, начала было пить, но тут же выплюнула. Черт подери, как можно такой горячий кофе варить, я, наверно, специально это сделал, чтобы она обожглась, у меня, наверно, цель такая – издеваться над ней.

Хвала Аллаху, именно в тот момент раздался звук поворачивающегося в двери ключа, вошла Хатидже-ханым.

Я спустился на первый этаж и попросил Хатидже-ханым приготовить завтрак на двоих.

Она давно привыкла к моему странному характеру и привычкам, и ее не удивила нынешняя необычная ситуация. Ей совершенно не показалось странным, что в моем доме оказалась гостья, которую она прежде никогда не видела.

Девушке я объяснил, что ей не стоит стесняться Хатидже-ханым: та ни о чем не подумает, так как давно меня знает.

– А о чем тут думать-то? – возмущенно спросила девица.

– Ну как о чем? О том, что ты тут ночевала, и все такое.

– А что такое?

– Ну, то есть она не подумает, что между нами что-то было.

Девушка посмотрела на меня с таким выражением, словно хотела сказать: «И ты туда же, дедуля!», но вслух произнесла:

– Разве не видна наша разница в возрасте?

– Конечно, видна, – ответил я, а потом объяснил, что действительно рассказывал ей очень длинную историю, которую невозможно изложить в двух предложениях, и ничего в вино не подмешивал: она уснула сама.

Я не знал, когда она заснула, и не мог понять, с какого места продолжать.

– Ты говорил о тамошних строителях, – напомнила девушка. – О русских дамах и все такое. О том, как ваши рабочие селились к ним в дома.