Читать книгу "В объятиях любви - Барбара Картленд"

— Герцог, должно быть, намного старше вашей матушки.

— Очень намного, но мама всегда говорила: «Любовь не знает возраста».

Аспазия вздохнула.

— Мама рассказывала мне, что они были так счастливы, как возможно только на Небесах, и что бы ни происходило с нею потом, она постоянно вспоминала прожитую с ним жизнь.

— Что же было потом? — спросил маркиз.

— Хотя герцог был намного старше мамы, она говорила, что он казался молодым человеком, и, поскольку они были очень счастливы, он вел себя как молодой. Они вместе катались на лошадях, плавали в море, и он никогда не уставал.

Маркиз рассчитал, что герцогу должно было быть около шестидесяти пяти в то время, но рассказ Аспазии соответствовал тому, что он ранее слышал о нем.

— Это была настоящая идиллия, — продолжала Аспазия, — и мама говорила, что они с каждым днем любили друг друга все больше и больше. Но затем произошла трагедия.

— Что случилось? — спросил маркиз.

— Они сидели у моря, когда увидели в воде человека, который не мог выплыть к берегу. Там были опасные подводные течения, а он, очевидно, не был хорошим пловцом.

Он звал на помощь, и герцог, конечно, бросился в воду.

— Он спас его?

— Он спас его, но по непонятной причине, может быть, потому, что дело происходило сразу после обеда, с герцогом случилась судорога, когда он уже вытащил этого человека на безопасное место, и сам он утонул!

— Это действительно трагедия, — согласился маркиз.

— Для мамы это был страшный удар. На ее глазах герцога уносило прочь от берега, а она ничем не могла помочь ему.

— Почему она не объявила о том, что они женаты? — спросил маркиз.

— Мама думала, что, поскольку герцог был чрезвычайно известен, люди стали бы упрекать его за тайную женитьбу так скоро после смерти жены. Поэтому она решила ничего не говорить и вернулась в дом священника одна.

— Но слуги должны были знать об этом?

— Герцог взял с собой в Корнуол лишь тех, кому он мог полностью доверять. Они никогда, без его позволения, не выдали бы тайну его второй женитьбы.

— Значит, его дочь не имела представления об этом.

— Никакого. После смерти матери она отправилась в Шотландию, к своим друзьям в Эдинбург. Она возвратилась, лишь едва поспев на похороны ее отца. Его тело нашли в море, и отвезли в дом, где каждый мог попрощаться с усопшим, как было всегда, когда умирал герцог Гримстоунский.

Аспазия замолчала ненадолго. Затем сказала:

— Лишь после похорон, когда герцогиня вступила во владение всем, оставшимся после отца, мама обнаружила, что ждет ребенка.

— Но она продолжала хранить тайну?

— Она глубоко переживала горе, а также все еще беспокоилась о репутации герцога, и поэтому решила до поры до Времени ничего не говорить. Но потом стало слишком поздно!

— Что вы имеете в виду?

— Мама некоторое время болела после нашего рождения, я думаю, потому что нас было двое, а также потому, что сильно тосковала по мужу.

— — Я понимаю.

— А потом, когда она немного оправилась и подумала, что ради Джерри должна объявить о рождении сына герцога, она испугалась.

— Кого? Герцогини?

— С того момента, как умер ее отец, герцогиня начала вести себя деспотично по отношению к людям поместья, а ее представитель Боллард совершал самые жестокие и злые дела от ее имени.

— Это вы имели в виду, когда говорили, что он пытал людей?

— Да, и он также выселял семьи из их домов, когда ему это нужно, и направлял в магистрат сфабрикованные обвинения против тех, кого невзлюбил. Двоих даже сослали, как мама считала, по «ложному свидетельству».

Понизив голос, как будто она все еще боялась, Аспазия сказала:

— Один из жителей, отказавшийся покинуть дом, в котором жил много лет, забаррикадировался в нем. Он так и умер.., от голода.

— Невозможно представить, что подобное могло твориться! — воскликнул маркиз.

— Можно понять маму, которая боялась за своих детей.

Нас некому было защитить, и у нас было очень мало денег.

— Герцог ничего не оставил ей?

— Он собирался обеспечить ее, но, естественно, не предполагал, что умрет так скоро после женитьбы, и потому после его смерти остались лишь те деньги, которые он дал ей, чтобы она купила приданое.

Вздохнув, Аспазия продолжала:

— У мамы были дорогие украшения, которые герцог дарил ей перед свадьбой, но ей пришлось продать их, чтобы платить за обучение Джерри в школе.

Аспазия сжала руки и добавила:

— Почти все эти деньги.., кончились, и вы можете понять теперь, почему для нас так.., важно, чтобы дяде Теофилу не пришлось покинуть свой приход и остаться без жалованья.

— Вам незачем беспокоиться об этом, — сказал маркиз. — Я уже говорил, что позабочусь о вашем дяде, а также, конечно, о вас и Джерри, пока он не заявит о своих правах на наследство.

— Вы действительно.., думаете, что он.., сможет сделать… это?

— Я уверен, — улыбнулся маркиз. — А теперь давайте откроем эту драгоценную шкатулку.

— Да.., конечно. Мне до сих пор страшно подумать, что мы.., чуть было не потеряли ее!

— Но, к счастью, она в наших руках, — успокоительно сказал маркиз, — и я лишь надеюсь, что мы найдем внутри все то, что вы описали.

Он начал вскрывать печати на шкатулке.

— Мама всегда верила, что когда-нибудь Джерри станет герцогом, и всегда молилась об этом, — сказала Аспазия, — но с годами положение не улучшалось, а ухудшалось. Герцогиня приобретала все более дурную славу, а Боллард становился все более могущественным.

Слова девушки подтверждали все сказанное маркизу Джексоном о положении в поместье Гримстоун. Но ему до сих пор было трудно поверить, что такие вещи могли совершаться безнаказанно и что никто не воспрепятствовал этому.

Однако он предположил, что герцогиня владела своими собственными методами, способными отвести внимание начальника полиции, главного шерифа и местных влиятельных лиц от ее дел.

Увидев свидетельство о браке и запись в церковной книге и прочитав письма герцога к Элизабет Стэнтон, он окончательно убедился, что у Джерри не будет трудностей в подтверждении своих прав.

Однако он не забывал при этом, что было бы большой ошибкой недооценивать усилия, которые приложит герцогиня, чтобы настоять на своем.

Он не хотел тем не менее напрасно беспокоить Аспазию и, кладя бумаги обратно в шкатулку, сказал:

— Я хочу положить это в сейф на ночь, не в главный, расположенный в той части дома, куда можно легко проникнуть, а в сейф в моей спальне, о котором знаем только я и мой камердинер.