Читать книгу "Эпоха Владимира Путина. К вопросу об исторической миссии второго президента России - Владимир Кузнечевский"

Нынешние исследователи отмечают негативный тренд сталинской политики в этой как раз сфере. «После войны заработная плата рабочих заводов снизилась в связи с сокращением трудовой недели и прекращением сверхурочных работ. Среднемесячная зарплата рабочих на заводах и предприятиях Москвы, составляющая в мае 1945 г. 680 руб., снизилась до 480 руб. (то есть на 40 с лишним процентов. – В. К.). На отдельных предприятиях сокращение оплаты труда было еще больше, примерно в 1,5–2 раза. Заработки уборщиц, вахтеров, истопников и других не менялись с 1937 г. и были на уровне 200 руб. в месяц. Минимальная заработная плата, не облагавшаяся налогами, составляла 150 руб. Значительную часть зарплаты отнимали налоги и государственные займы. Так, из заработка в 200 рублей изымалось 67 руб. А на некоторых крупных заводах тяжелой промышленности средний размер зарплаты составлял за отдельные месяцы 65 % от начисленного заработка, а 35 % удерживалось по Госзайму. Крупных размеров достигали удержания из заработной платы за сделанный брак. Иногда рабочие в течение нескольких месяцев оставались должниками заводов»[65].

В еще более тяжелом положении сталинская система удерживала тружеников деревни. Специальными государственными постановлениями (например, постановление правительства от 31 мая 1947 г.) «практика военных лет, установившая повышенный

минимум трудодней и судебную ответственность за его невыполнение, была сохранена и в последующие годы»[66]. Одновременно выросли налоги на приусадебные участки. В 1946 году Совет министров СССР принял два постановления, восстанавливающие закон от 7 августа 1932 года, карающий за хищение колхозного и кооперативного имущества 10 годами тюрьмы и расстрелом. Крестьяне стонали, в Москву потоком шли жалобы. В 1947–1950 годах в Совет по делам колхозов при Совете министров СССР поступило 92 795 жалоб от колхозников и было принято 3305 так называемых ходоков, которые добивались личного приема у чиновников. Но в ответ, как пишут названные выше авторы, Москва «приняла решение о повышении налогов на личные крестьянские хозяйства».

Народ протестовал как мог. Даже на первичных партийных собраниях в центральных российских областях доведенные до отчаяния члены ВКП(б) говорили: «Мы видим собственными глазами, что в нашей стране построено много заводов и фабрик. Все это верно, но мы, старики, что от этого получили? Что нам дала Конституция? 250 граммов хлеба и больше ничего». В Ленинградской области на выборах в Верховный Совет РСФСР в 1946 году на некоторых бюллетенях были обнаружены надписи: «Долой принудительный труд!». «Да здравствует свобода слова и печати!», «Долой крепостное право коммунистов!». А в Молдавской ССР агитаторов во время избирательной кампании 1946 года впрямую и вслух спрашивали: «Когда у нас будет много хлеба, жиров, сахара и других продуктов?», «Когда народ будут кормить досыта?» и т. д.[67]

Но главное в Генеральном плане развития до 1980 года заключалось не только в новом подходе к пропорции между развитием промышленности по группам «А» и «Б» (хотя Сталину не понравилось и это, и в октябре 1952 года он в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР» не оставил камня на камне от этого тезиса Вознесенского и Жданова). Главное было в том, что Вознесенский в своем Генеральном плане развития сделал акцент на развитии в СССР товарно-денежных отношений, сформулировал необходимость расширения товарооборота между городом и деревней, между районами и областями, между различными отраслями народного хозяйства и между хозяйствующими субъектами, необходимость конкурентных отношений в торговой системе, зафиксировал необходимость перестройки планирования и укрепления экономических рычагов организации производства и распределения – денег, цены, кредита, прибыли, премии, поставив в прямую зависимость от всех этих инструментов экономического развития подъем благосостояния советских людей.

Вот уж этого Сталин стерпеть не мог никак.

Летом 2013 года в беседах со мной Лев Александрович Вознесенский, сын расстрелянного в октябре 1950 года министра образования РСФСР Александра Алексеевича Вознесенского, рассказывал, что в 1949 году Сталин, прочитав Генеральный план развития СССР до 1965 года, много времени провел в беседах с Николаем Алексеевичем Вознесенским (вызывая его в кремлевский кабинет и на свою Ближнюю дачу, и в длительных пеших прогулках на Ближней даче). Николай Алексеевич в это время (за несколько месяцев перед арестом) много и упорно работал над своим главным, как он говорил, трудом – 850-страничной «Политической экономией коммунизма» и охотно делился со Сталиным своими мыслями по поводу этой работы.

При аресте Вознесенского в 1949 году рукопись главного труда Вознесенского была арестована и, как говорят, уничтожена. А Сталин в своих «Экономических проблемах» опубликовал две страницы под заголовком «Международное значение марксистского учебника политической экономии», подчеркнув: «Нам нужен учебник в 500, максимум в 600 страниц, – не больше», который должен стать «настольной книгой по марксистской политической экономии, – хороший подарок молодым коммунистам всех стран». По-видимому, эта главка стала единственным последствием тех долгих пеших бесед.

Сейчас можно высказать предположение, что, похоже, именно в ходе этих бесед у Сталина родился замысел его брошюры «Экономические проблемы социализма в СССР». Как и то, что весь текст этого сталинского труда был полемикой с проектом Программы ВКП(б), созданной Ждановым и Вознесенским, и с идеями, заложенными в Генеральном плане развития.

Так, категорически не согласившись с мыслями Вознесенского о постепенном отмирании директивных функций государства, генсек выдвинул прямо противоположное положение об усилении значения государственной власти в ходе построения коммунизма.

Со временем, писал в этой работе генсек, мы должны прийти к такому положению, когда всю экономику будет охватывать «государственный сектор» как «единый общенародный (выделено Сталиным. – В. К.) хозяйственный орган» «с правом сначала учета всей потребительской продукции страны, а с течением времени – также распределения продукции в порядке, скажем, продуктообмена»[68]. В социализме, писал генсек, разумеется, все еще действует закон стоимости, в сфере «обмена товаров через куплю-продажу, в известных пределах сохраняя за собой, конечно, роль регулятора, но только в сфере «товаров личного потребления». Но со временем, «с исчезновением товарного производства исчезнут и стоимость с ее формами, и закон стоимости», а количество труда, затраченного на производство продуктов, будет измеряться не окольным путем, не через посредство стоимости и ее форм, как это бывает при товарном производстве, а прямо и непосредственно – количеством времени, количеством часов, израсходованных на производство продуктов»[69].