Читать книгу "Убрать слепого - Андрей Воронин"

– Капитан Молчанов, – без вопросительной интонации произнес этот жутковатый персонаж.

– Так точно, – придавая лицу деревянное выражение, сказал Глеб. За столом кто-то, не сдержавшись, ржанул, и покрытая шрамами маска стремительно обернулась в ту сторону. Смех оборвался, словно обрезанный ножом.

– Забудь про «так точно», капитан, – по-прежнему без выражения сказал Батя. – Здесь у нас действует только одна статья устава: командир всегда прав. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, – спокойно ответил Глеб, – что если выжать устав досуха, удалив из него всю воду, от него останется только эта фраза.

– Хорошо сказано, – кивнул Батя. – Командир здесь я. Меня обычно называют Батей, так и в платежной ведомости пишут. У тебя есть кличка?

– Кличка? – поднял брови Глеб.

– Прозвище, – пояснил Батя. – Псевдоним.

– Слепой, – коротко представился Сиверов.

Майор Сердюк не выразил по поводу этого странного имени ни удивления, ни удовлетворения. Вместо этого он взял из-за спины лежавший на столе длинноствольный «магнум», зачем-то крутанул барабан и вдруг швырнул его в Глеба – не бросил, а именно швырнул, целясь в лицо. Сиверов спокойно взял револьвер из воздуха и остался невозмутимо стоять, держа оружие в опущенной руке.

– Отличная реакция, – похвалил Батя, – и железные нервы. Сверчок, – сказал он, – встать.

На ближнем к Слепому конце стола поднялся невысокий остроносый субъект, и вправду чем-то неуловимо похожий на сверчка. Глеб никогда не видел сверчков, но этот парень удивительно подходил к своей кличке.

– Это старший лейтенант Малышев по кличке Сверчок, – сказал майор Сердюк. – Убей его.

Не медля ни секунды, Глеб вскинул тяжелый «магнум», навел его на переносицу Сверчка и спустил курок. Он видел, что револьвер разряжен, еще тогда, когда Батя взял его со стола. Курок сухо щелкнул, Сверчок расплылся в улыбке, а Батя открыл было рот, чтобы изречь очередную похвалу, но Слепой, бросив бесполезный «магнум», левой рукой выхватил из-за воротника пропущенный Костей при обыске плоский «браунинг» и взвел курок, целясь Сверчку в лоб.

– Отставить!!! – рявкнул Батя так, что в углах комнаты зазвенело эхо.

Глеб спокойно поставил браунинг на предохранитель и неторопливо положил его в карман. Подняв с цементного пола «магнум», он отдал оружие Бате, сверлившему его бешеным взглядом. Бледный, как простыня, Сверчок медленно опустился на стул.

– Костя, – каким-то скрипучим голосом произнес майор Сердюк, – ты его обыскивал?

– Обыскивал, – упавшим голосом сказал разом погрустневший Костя.

– Трое суток карцера, – объявил Батя. – А в следующий раз шлепну на месте, чтоб другим неповадно было. Выполнять.

– Ну, ты козел, – негромко сказал Костя Глебу, выходя из комнаты. Слепой улыбнулся уголком рта – Костя слишком много говорил и слишком любил собственный голос, чтобы когда-нибудь стать настоящим профессионалом.

– Красиво, – сказал Батя. – А, Рубероид?

Негр сверкнул белозубой улыбкой, на мгновение сделавшись похожим на концертный рояль и очень чисто, без акцента сказал:

– Я уже похоронил нашего Сверчка.

– А тебе понравилось? – обернулся майор к Сверчку, у которого уже перестали дрожать руки.

– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, – не то Глебу, не то Бате сказал Сверчок.

– Ну-ну, – не повышая голоса, прикрикнул на него Сердюк. – Демократия, знаешь ли, тоже не безгранична.

– Я заметил, – сказал Сверчок, но быстро увял – для того, чтобы спорить с Батей, он был явно жидковат.

– Садись, Слепой, – предложил Батя. – Будем считать, что проверку на вшивость ты успешно выдержал. Остальное покажет дело. Тебе объяснили, чем мы занимаемся?

Глеб молча кивнул, устраиваясь на свободном стуле – здесь, судя по всему, когда-то сидел его предшественник, так неловко подставивший лоб под выстрел охотничьего ружья.

– И как ты к этому относишься? – спросил Батя.

– Я здесь, – просто ответил Глеб.

Ему было скучно. У майора Сердюка были замашки главаря гангстерской шайки, да и остальные, как понял Слепой из досье, переданных ему генералом Потапчуком, были из того же теста, разве что помельче калибром. Все они в свое время расстались с местами своей службы отнюдь не по собственной воле. Формулировки звучали по-разному, но суть оставалась неизменной: все это были подонки спецподразделений, уволенные кто за мордобой, кто за пьянство, а кое-кто и за то, что слишком любил стрельбу по живым мишеням – слишком сильно даже для тех весьма специфических частей, в которых они служили до того, как попали в «Святой Георгий».

Настоящим профессионалом был здесь, пожалуй, один Батя. Не имея специальной подготовки, держать в повиновении эту банду было бы просто невозможно.

Он единственный здесь представлял собой серьезную опасность. Глебу очень не нравилось выражение его глаз. Майор Сердюк явно никому не верил, и прежде всего он не верил своему новобранцу, с ходу проявившему недюжинные способности и фантастическую резвость.

Глеб немного жалел, что не нажал на курок, когда дуло «браунинга» смотрело в лоб Сверчку – это был очень удобный случай открыть счет, списав все на случайность и дисциплинированность. В конце концов, ведь это Батя отдал приказ стрелять. «Магнум» дал осечку, ну, и…

Это было слишком просто. Сердюк непременно насторожился бы, и задача Слепого, и без того почти невыполнимая, усложнилась бы безмерно.

Глеб обвел взглядом сидящих за огромным столом людей, которых ему в ближайшем будущем предстояло убить. То, что они в данный момент были живы, говорили, двигались, смеялись, курили и ели, не имело для него ровным счетом никакого значения – это были живые трупы, фанерные мишени. Слепого так и подмывало выхватить браунинг и перестрелять их одного за другим, как в тире, а потом спалить это змеиное гнездо к чертовой матери, но этим он поставил бы под удар генерала Потапчука, который и без того ходил по краю, через подставных лиц проталкивая Глеба в компанию «вольных стрелков». Кроме того, Батя уже закончил заряжать свою гаубицу и теперь сидел, рассеянно поигрывая тяжелым револьвером и испытующе разглядывая Глеба. В том, что майор Сердюк умеет обращаться с этой игрушкой, сомневаться не приходилось.

Вторым после Бати здесь был, несомненно, Рубероид. Сын лимитчицы с АЗЛК и студента из Ганы, он был талантливым самоучкой. В школу КГБ его, конечно, никто не принял бы, да он и не пытался туда поступать. Во время московской Олимпиады в восьмидесятом году какая-то светлая голова из Комитета додумалась привлечь чернокожего недоросля к наблюдению за постояльцами олимпийской деревни. Одуревший от безделья и отсутствия перспектив молодой человек с русским именем Володя охотно пошел на сотрудничество с органами и проявил себя на этом поприще настолько хорошо, что принес своему куратору кучу благодарностей в послужной список и был, в свою очередь, обласкан и привлечен к дальнейшей работе. Постепенно задания усложнялись, и в один прекрасный день куратор обучил Володю, уже тогда получившего кличку Рубероид, приемам обращения с пистолетом.