Читать книгу "За семью печатями-1 - Иоанна Хмелевская"

— Вот интересно! — не сдавалась Богуся. — То говорили, что Хенрик все время был без сознания, так что же, Севек разговаривал с человеком, который его не слышит? Не поверю!

— Да нет же! — почти кричала девушка. — Человек уже пришёл в сознание! Пан Северин как раз был в больнице, это случилось в день смерти пана Северина.

Теперь ошеломлена была хозяйка.

— Как же это? Выходит, в тот день Севек ходил в больницу?

Ведь она хорошо помнит — заперла мужа в доме, уходя на работу. Ох, как-то все слишком запуталось…

— Ну да, был, я же пани объясняю! Для нас это просто счастье. Он ещё разговаривал с отцом, придумал поспрашивать его по математике, чтобы к отцу скорее память вернулась. И именно тогда сказал, что все у него в безопасности. Да не только я это слышала, ещё как минимум два человека.

Больше двух вещей одновременно в мозгу пани Богуславы не укладывалось. И теперь она лихорадочно обдумывала новую для себя информацию, пытаясь сделать логичные выводы. Значит, Севек помер не из-за неё, не из-за того, что заперла его в доме, а из-за этого подлеца Хенрика, разнервничался из-за него в больнице, вот сердце и не выдержало. Ну так нет, не дождутся, шакалы! Даже если проклятый портфель и в самом деле является собственностью Карпинских, ни за что им его не отдаст! Сначала прикончили Северина, а теперь им ещё и денежки подавай! Да таким сволочам…

— Вот моё последнее слово, — железным голосом заявила хозяйка. — Ни о каких деньгах я ничего не знаю, а если кому это не по нраву — можете жаловаться. Да хоть в суд подавайте! Нет в моем доме никаких портфелей с долларами, я даже и искать не собираюсь. Хенек в аварии головкой стукнулся, вот ему и мерещится невесть что.

И встала, явно собираясь выпроводить незваных гостей. Тем пришлось тоже встать. А что поделаешь? Яснее ясного — из этой бабы ни гроша не выдоишь. Агатка на цыпочках задом отошла от двери и, позабыв о мороженом, бросилась наутёк.

— Где мороженое? — спросил с нетерпением поджидавший её братец.

— Какое там мороженое! Не до него.

— Что так?

— Там такой ор стоит! Слушай, а деньги тяжёлые?

— Какие деньги? — не понял Стась.

— Всякие. Скажем, доллары.

— С чего это долларам быть тяжёлыми? Ты чего мне мозги пудришь?

Агатка вздохнула. Придётся, видимо, кое-что брату рассказать. А рассказывать она не любила, наследственное, наверное. Как и мать, не любила она расставаться с секретами, ведь никогда не знаешь, что может в жизни пригодиться.

— Слушай, они там говорят, что отец принёс в портфеле ихние доллары в наш дом, как бы спрятать на время, а мать не верит. Я знаю, портфель и правда принёс, я сама видела, только он был страшно тяжёлый. И отец сказал — в нем инструменты. Так как считаешь, могут доллары быть такими тяжёлыми, чтобы человек аж сгибался, когда нёс их по лестнице?

— Откуда мне знать? — задумался брат. И решительно добавил:

— Нет, не знаю, я их там не взвешивал. Только если такое тяжёлое, то скорее инструменты, железки всякие, а не бумага. Но если битком набитый портфель… А он был битком набитый? Может, золотые доллары?

— Нет, о золотых они не говорили.

— Да что нам какие-то сомнительные доллары? Я тебя спрашиваю — что с мороженым?

— А, мороженое… Подожди, погляжу, как гости уйдут. Мать их выпроваживает.

Разочарованный Стась сердито пожал плечами и несолоно хлебавши отправился по своим делам. Тяжеленный портфель с предполагаемыми долларами ни чуточки его не заинтересовал, он не помнил своей встречи на лестнице с отцом в тот день, а вот что касается инструментов… Какая-то зацепка в мозгу осталась. Вроде он видел в отцовском шкафу что-то такое… Надо бы посмотреть. Однако о своём намерении парень забыл в тот самый момент, когда выяснилось, что Болек раздобыл где-то настоящую ракетницу. О чем тут ещё можно помнить?!

Не то было с его сестрицей. Агата поднялась к себе, стараясь ступать как можно тише, чтобы мать в кухне не услышала. У девочки не было ни малейшего желания помогать матери лепить вареники. О том, что гости покинули их дом, известила захлопнувшаяся за ними калитка, теперь же мать торопится приготовить обед и наверняка злится как сто тысяч чертей. А о портфеле с оторвавшейся ручкой следует подумать. Куда отец мог его спрятать? Жаль, что тогда она все-таки не заглянула в него, мать позвала, да и есть очень хотелось. Нет, вряд ли он швырнул бы так портфель, если бы в нем находились деньги.

* * *

Вернувшаяся с работы Кристина застала в доме чрезвычайно нервную обстановку. Хотела спросить о результатах хождения к Богусе, но Эльжбета не дала ей рта раскрыть, крикнув:

— Слушай! Отец начинает припоминать! Карпинский, очень бледный, сидел за столом, держась за голову.

У Кристины затряслись руки. Выронив пакеты с продуктами, она сбросила с плеча ремень сумки и, плюхнувшись на стул рядом с Хенриком, уставилась на него.

— Ты что такой? Голова болит? Врача!

— Врача не надо, — возразила Эльжбета, — сейчас он уже пришёл в себя, но там, у Хлюпихи, его так прихватило, что я не на шутку испугалась.

— А сейчас что с ним? Почему он ничего не говорит?

Хенрик опустил руки и открыл глаза.

— Нет, голова уже не болит, — сказал он, — только нога.

— Как это нога? — встревожилась Кристина. — Почему нога?

Карпинский, по своему обыкновению, обстоятельно пояснил:

— Потому что на лестнице я оступился и ушибся. Да не волнуйся так, не сильно ушибся, совсем немножко. И возможно, это пошло мне на пользу. Обе успокойтесь, на вас лица нет!

Однако дамы успокоились лишь после того, как разбили чашку с остатками кофе и опрокинули на пол пепельницу в тщетных попытках осмотреть ушибленную ногу и больную голову. Эльжбета принялась заметать стекло и окурки, Кристина — расстраиваться.

— Куда столько блюдец девать? — вздыхала она. — Смотри, опять чашка вдребезги, а блюдце целёхонькое.

— Других забот у тебя нет? — проворчала девушка. — Видела бы ты отца в тот момент! Кристина спохватилась:

— Хенричек, ты что-то вспомнил? Как только Хенрик смог пробиться сквозь хаотичные выкрики дочери, он сделал сенсационное заявление:

— Теперь я уже точно знаю, что мой портфель находится у Хлюпа. Признаюсь, меня это основательно оглушило, я словно наяву увидел, как мы съехались с ним на автостоянке, той, что у трамвайной петли. Он на своей машине, я на своей. И он взял у меня тяжёлый портфель и затолкал к себе в багажник. Потом мы вместе сидели в его машине и разговаривали. Всего не припомню, однако твёрдо знаю — этот человек был моим другом. У меня был ещё какой друг?

— Нет! — одновременно заверили дочь и жена. Кристина добавила:

— Знакомые, были, но настоящий друг у тебя был только один — Хлюп.