Читать книгу "Крымская кампания 1854-1855. Трагедия лорда Раглана - Кристофер Хибберт"

Было еще несколько подобных безобразных случаев. «Русские офицеры вели себя как джентльмены, но их солдаты были настоящими негодяями».

Впрочем, такие чувства были взаимными. «Мы ожидали, что будем воевать с солдатами, – заявил взятый в плен адъютант одного из русских генералов, – а не с дьяволами в красных мундирах. Исчезли надежды, что война будет вестись цивилизованно. Уже сейчас каждая сторона думает о противнике со злобой и горечью. За ранеными пленными почти нет ухода. Иногда под угрозой удара штыком их заставляют повторять оскорбления в адрес царя».

Французы обирали тела убитых и умерших донага. Огрубевшие на войне с дикарями в Алжире, зуавы привыкли к страданиям и смерти. Они могли спокойно веселиться или принимать пищу в окружении раненых и трупов. Французские похоронные команды работали неохотно и демонстрировали ужасающий юмор. Гардемарин Вуд рассказывал, как на его глазах какой-то зуав бросил в могилу чей-то безногий труп, а затем приладил трупу чью-то оторванную ногу.

Каффир, слуга капитана Клиффорда, с жуткой непосредственностью рассказывал, что самое большое удовольствие получает от прогулок по полю боя и вида безруких и безногих трупов вражеских солдат, которые выглядят как «яблоки в саду». Как-то он вернулся, нагруженный русскими саблями и касками, приговаривая: «Как хорошо! Столько убитых. Повсюду руки и ноги. Это все враги господина».

Английские похоронные команды тоже не особенно церемонились, озабоченные лишь тем, чтобы поместить как можно больше трупов в специально выкопанные большие ямы. Выкапывался ров шириной 6 футов и длиной несколько футов. Трупы сначала складывали вдоль рва, а затем 50 – 60 из них рядами плотно, в несколько слоев, укладывали на дно и засыпали землей. По крайней мере, теперь мертвые не становились добычей стервятников. Как бы скверно ни складывались дела на берегу, на кораблях положение было еще более устрашающим. На одних судах-госпиталях в роли единственного медицинского персонала выступали жены солдат. На других хирурги не могли буквально шагу ступить, не споткнувшись о тело раненого или больного. Воздух был пропитан запахом гниения, палубы и одежду мертвых и умирающих покрывали грязь, испражнения и вши. Здесь же роились бесчисленные мухи и жуки, откладывающие личинки в гноящиеся раны людей. Главный хирург, прибыв на борт одного из таких судов, обнаружил там около 400 раненых и больных холерой и дизентерией при полном отсутствии каких-либо средств для их лечения. Команда была занята тем, что принимала на борт новые партии раненых и больных и отправляла в море тела умерших. Когда пароход направился в Скутари, на его борту было около 430 человек. В пути более четверти из них умерли, так и не добравшись до госпиталя. Так начались ужасы и лишения войны, которые даже сегодня вызывают на глазах слезы сожаления и скорби.

Два дня армия собирала раненых и хоронила мертвых. Команды моряков и морских пехотинцев совершили бесконечное количество рейсов между лагерем и устьем реки, перевозя на импровизированных носилках, сделанных из куска брезента, натянутого между двумя деревянными шестами, больных и искалеченных. На вершинах близлежащих холмов солдаты находили сотни ранцев, чтобы, открыв их, разочарованно обнаружить внутри несколько кусков черного хлеба и раскрошенное печенье. Их более удачливым товарищам посчастливилось находить корзины для пикника, внутри которых могли лежать полдюжины холодных жареных цыплят и пара бутылок шампанского. Здесь же в беспорядке были разбросаны дамские платки, зонтики и «очень милые шляпки». На специально построенной площадке приглашенные князем Меншиковым русские дамы собирались через театральные бинокли смотреть на разгром вторгшегося врага.

Глава 7

ФЛАНГОВЫЙ МАРШ

Ставить на платформы орудия! Но, дорогой лорд Раглан, какого черта они должны здесь разрушить?

Генерал-майор Джордж Кэткарт

I

Ранним утром на следующий день после битвы адмирал Лайонс нашел лорда Раглана в очень плохом расположении духа. В течение утра Раглан дважды безуспешно пытался убедить маршала Сент-Арно немедленно начать преследование врага и попытаться с ходу овладеть северными фортами Севастополя. Сент-Арно заявил, что французские войска слишком устали для того, чтобы немедленно продолжить наступление. Им нужно время для отдыха и реорганизации. Кроме того, на переправе через реку Качу, очередную водную преграду на пути союзников, ожидается упорное сопротивление русских войск. А на следующей реке, Бельбек, не только сосредоточена огромная русская армия, но и построено бесчисленное количество инженерных сооружений. Союзники не могут позволить себе потерь, с которыми будет сопряжено форсирование этих рек. Раглан был огорчен таким мнением француза, однако не стал настаивать на собственной точке зрения, чтобы не вносить раскол в ряды союзников, за нерушимость которых он чувствовал себя ответственным перед своим правительством[14].

Теперь Сент-Арно, по мнению Раглана, в очередной раз демонстрировал некомпетентность и безответственность, однако английский генерал был по-прежнему безупречно спокоен, вежлив и предупредителен с французом. И вновь, как и всегда, спокойствие Раглана, его искреннее желание до конца понять точку зрения французов Сент-Арно понял неверно. Он пребывал в искреннем неведении относительно нетерпения Раглана и его нежелания терять драгоценное время. А поскольку Раглан отказывался комментировать свои разногласия с союзниками в официальных письмах правительству, те могли абсолютно спокойно ссылаться на поддержку лорда в вопросе задержки дальнейшего наступления после победы на Альме. Спустя несколько месяцев Раглан признался, что необходимость угождать французам давила на него тяжким грузом и он всегда сожалел о том, что приходилось постоянно соглашаться с их мнением. Однако в тот момент он считал, что согласие в лагере союзников должно ставиться превыше всего. Он понимал, к каким тяжелым политическим последствиям могут привести открытые разногласия с французами. Возможность изоляции означала для него как военную, так и политическую катастрофу. В последней битве он уже потерял убитыми и ранеными более 2 тысяч своих лучших солдат. Хотя русская армия потеряла более 5,5 тысяч, она все еще насчитывала более 40 тысяч солдат и офицеров, к тому же регулярно получала подкрепления. Со всего юга России в Крым прибывали новые русские полки.

Раглан был уверен, что не должен наступать без французов. И те, кто критиковал его за промедление, не всегда помнил о поставленном британским правительством условии действовать только совместно с союзниками. В инструкции правительства говорилось, что «не предполагается участия в каждой операции равного количества союзных войск. Это не всегда удобно. Однако правительство настаивает на предварительном совместном обсуждении и согласовании каждой операции». Он не мог сделать ни шагу без французов. По словам Сент-Арно, они потеряли в битве 1600 солдат и офицеров. Но Раглан был уверен, что реальные потери французов не превышали 560 человек. Теперь французов было больше, чем англичан. К тому же вряд ли кто-нибудь из них до сих пор участвовал в серьезных боях. Однако, послушав разговоры их офицеров, можно было подумать, что это французы в одиночку выиграли сражение. И действительно, Сент-Арно беззастенчиво приписывал себе львиную долю заслуг. «Победа! Победа! – писал он жене. – Вчера я полностью разбил русских. Я захватил их позиции, которые обороняли 40 тысяч солдат. Они сражались храбро, но ничто не может противостоять боевому духу французов». «Я потерял меньше людей, чем англичане, – писал он в письме брату, – потому что действовал быстрее. Мои солдаты бежали; их – шли пешком».