Читать книгу "Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина - Алексей Щербаков"

В конце 80-х годов минский губернатор В.С. Токарев незаконно, как казенную, приобрел за бесценок землю крестьян села Логишина в Пинском уезде. Через генерала Лошкарева, своего покровителя в Министерстве внутренних дел, Токарев добился, чтобы искавшие правды крестьяне были подвергнуты массовой порке. По воле императора Токарев и Лошкарев были отданы под суд. Дело закончилось рассмотрением в Государственном совете. Подсудимые были уволены со своих должностей, с запрещением впредь поступать на государственную службу.

Но вообще-то ни серьезной борьбы с коррупцией, ни попыток что-нибудь сделать с бюрократическим аппаратом не предпринималось.

Политика императора была направлена на консервацию существующего положения вещей. Главное было не делать резких движений. В этой обстановке представители продолжавшего расти бюрократического аппарата чувствовали себя очень даже комфортно.

Можно было спокойно жить в свое удовольствие. Вот, к примеру, дело о злоупотреблениях на Петербургской таможне. Необычность его в том, что в него вляпался А.А. Энгельгардт, тесть самого К.П. Победоносцева, являвшегося по сути официальным «идеологом» царствования Александра III. Нечистый на руку родственничек наряду с другими чиновниками был уличен в незаконных махинациях, нанесших убыток казне. По велению императора Энгельгардт был отдан на поруки Победоносцеву (под залог в 50 тыс. рублей, которые тот так и не заплатил), а само дело прекратили.

Еще одной радостью для чиновников было то, что в стране продолжался промышленный подъем. Особенность русского капитализма и тогда состояла в том, что лучше всего вести дела, поддерживая дружбу с начальством. Как это происходило на верхних этажах административной пирамиды, я уже рассказывал. Можно спуститься вниз.

Там, где есть производство, всегда имеются производственные конфликты. Особенно в те времена, когда во всех странах капитализм был дикий, как Тарзан. Те, кто работал в начале девяностых у частников, понимают, о чем я говорю. Только тогдашние рабочие не ныли и не скулили, а начинали бунтовать.

Александр III, обеспокоенным таким непорядком, издал первые в истории России законы о труде.

1886 г. — закон «о штрафах и расчётных книжках». (Закон был призван положить конец беспределу фабрикантов, штрафовавших рабочих за все на свете).

1885 г. — запрещение ночного труда женщин и детей.

1886 г. — закон об определении условий найма и порядка расторжения договоров рабочих с предпринимателями.

Для контроля за этими законами была учреждена новая бюрократическая структура — Фабричная инспекция. Те, кто видел милую картинку «явление санитарного (пожарного) инспектора в магазин (ресторан)», поймут, что это была за кормушка.

Само собой, практику «отката» при получении выгодного заказа от государства придумали не вчера. Впрочем, все это тоже — обычная общеевропейская практика.

В общем, тогдашних чиновников не зря называли «люди двадцатого числа» (двадцатого платили жалование). Как отмечал современник, «русский служилый класс конца XIX века открыто и принципиально приносит в жертву личным и семейным интересам дело государства… Своекорыстие как форма аполитизма служит патентом на благонадежность».

Дальше, при следующем царствовании, дело пошло еще хуже.

В начале ХХ века бюрократический аппарат России выглядел следующим образом. Численность чиновников, имевших классные чины по гражданской службе, составляла 385 тысяч человек, а к 1917 г. в России их число возросло 500 тысяч. Из них почти 100 тысяч получали оклады свыше 1000 рублей в год. Численность высокооплачиваемых чиновников превышала количество людей, имевших такой же доход из любого другого источника, не связанного с казенной кормушкой. Ушли в прошлое времена, когда расходы на содержание управленческого аппарата были скудными. На содержание управленческого аппарата в начале XX в. уходило 14 % государственного бюджета. Для сравнения: в Англии — 3 %, Франции — 5 %, Италии и Германии — по 7 %. Особенно поражает последняя страна — потому что в Германии вообще-то чиновников было как грязи.

* * *

Но это ладно, на что деньги-то шли?

К началу XX в. основная масса чиновничества была разночинной по своему происхождению. Среди состоявших на гражданской и военной службе процент дворян составлял в конце XIX в. 36,9 %. Но представители высшей бюрократии, высшие четыре класса, те, кто составляет собственно правящий слой — были представлены исключительно дворянскими фамилиями. Это означает, что административная элита назначалась все из той же узенькой прослойки. Сидели, сволочи, как приклеенные.

Известный кадетский публицист Б. Нольде в своих опубликованных после революции воспоминаниях писал, что российская бюрократия того периода выносила наверх людей двух основных типов. «Одни выплывали потому, что умели плавать, другие — в силу легкости захваченного ими в плавание груза. Все их внимание было устремлено наверх, к лицу монарха, и не с тем, чтобы вести его к поставленным ими государственным целям, а с тем, чтобы в минуту, когда бывшие у власти люди более крупного калибра начинали его утомлять своей величиной, он вспоминал о них и инстинктивно чувствовал в них людей более сговорчивых и менее утомительных, ибо легковесных и гибких. У людей этого второго типа был служебный формуляр вместо служебной биографии, видимая политическая роль вместо политических убеждений, чутье обстановки вместо знания государственного дела».

Генерал А. Мосолов, занимавший в 1900–1916 годах должность начальника канцелярии Министерства императорского двора, вспоминал, что при вступлении в должность в 1900 году он пережил немало затруднений с персоналом канцелярии. Дело было в том, что большинство чиновников являлись сыновьями камердинеров великих князей, людьми без высшего образования и необходимого для службы воспитания, попавших в министерство по протекции великих князей. «Благодаря высокому заступничеству молодые люди считали себя неуязвимыми со стороны начальства». Да уж, поработай с такими кадрами…

В качестве примера можно привести семью Танеевых. Представители этой благородной фамилии на протяжении ста лет передавали от отца к сыну должность управляющего личной императорской канцелярией. Последний представитель этого семейства в бюрократическом аппарате Российской империи А. Танеев, широко образованный выдающийся музыкант, вырос при дворе и достиг высшей ступени иерархической лестницы, наследовав должность главноуправляющего канцелярией от своего отца. Кроме всего прочего, он был статс-секретарем, обер-гофмейстером высочайшего двора, членом Государственного совета… Впоследствии, по мнению М. Палеолога, Танеев являлся «одной из главных опор Распутина». Очень возможно, потому что дочь Анна Танеева в замужестве носила фамилию Вырубова. Кому это ничего не говорит, поясню — именно она сделала больше всех, чтобы «старец» прописался в царской резиденции.

Недаром уже знакомый нам генерал Мосолов сетует, что «оскудение в России в эту эпоху государственно мыслящими и работоспособными людьми было прямо катастрофическим».

С. Витте, который писал в этой связи Николаю II: «В России по условиям жизни нашей страны потребовалось государственное вмешательство в самые разнообразные стороны общественной жизни, что коренным образом отличало ее от Англии, например, где все предоставлено частному почину и личной предприимчивости и где государство только регулирует частную деятельность… Таким образом, функции государственной жизни в этих двух странах совершенно различны, а в зависимости от сего должны быть различны и требования, предъявляемые в них к лицам, стоящим на государственной службе, то есть к чиновникам. В Англии класс чиновников должен только направлять частную деятельность, в России же, кроме направления частной деятельности, он должен принимать непосредственное участие во многих отраслях общественно-хозяйственной деятельности». То есть, если в Англии сойдут и исполнители-чиновники, то в России в тех условиях требовались люди посерьезнее.