Читать книгу "Софья Толстая - Нина Никитина"

В один прекрасный день Соня снова почувствовала «брыканье» в животе, и страх за собственную жизнь и жизнь будущего ребенка не заставил себя долго ждать. Она очень боялась родов. 6 декабря 1877 года у нее благополучно родился восьмой ребенок, сын Андрей. Тревоги ее были вызваны потерей трех малолетних детей, и она действительно очень тяжело носила Андрея, даже последнее время не могла ходить. Тем не менее малыш родился славный. Соня крайне бережно относилась к новорожденному. В ее чувстве к нему было что‑то «болезненно — нежное», что передалось ее «большим» детям, и они вслед за мама стали обожать Андрюшу. Этот ребенок был слабым, его постоянно мучили то ложные крупы, то поносы, то экземы, то воспаление оболочек мозга. Это заставляло Соню задуматься о судьбе малыша и еще о том, как болезни могут повлиять на его характер. Она как могла охраняла его, сама кормила грудью, выхаживала, в общем, целиком посвящала себя ему. В это время понадобилась новая няня. Старая, Мария Афанасьевна, как показалось Соне, уже не могла ухаживать за болезненным младенцем, и она предложила ей заняться хозяйством, а сама подыскала ей замену — дворовую женщину Анну Степановну из Судакова, которая оказалась очень проворной и надежной.

Вскоре Соня была вынуждена переключить свое внимание на старшего сына Сережу, которому предстояло поступать в тульскую гимназию. Но прежде Лёвочка сам проверил знания сына. Соне нужно было купить все необходимое для будущего гимназиста Сережи, и она вместе с детьми отправилась в Тулу. Для ненабалованных детей эта поездка оказалась очень ярким событием. Они потом с упоением рассказывали, как заказывали Сереже и Тане пальто, как сделали фотографии, как «старательно» вели себя в ателье, и как остались довольны этой поездкой. А Лев Николаевич поведал им о том, как посетил Оптину пустынь, беседовал со старцем Амвросием и отстоял в монастыре всенощную.

Глава XIII. «Всё на моих руках»

Соня хотела как можно лучше подготовить детей к взрослой жизни, учила их правильно сидеть за столом, по — светски вести себя в гостиной, с умом проводить время в тоскливые зимние дни, обучала иностранным языкам и другому.

Безусловно, дети очень многое перенимали от своих родителей — манеры, знания о мире, их окружавшем, но этого было недостаточно. Кто‑то должен был постоянно, систематически заниматься с ними. Соня заинтересовалась практикой воспитания, которая бытовала в семье мужа. Первой воспитательницей, конечно, была maman, она вела детский журнал поведения, в котором подмечала все сильные и слабые стороны своих питомцев. Мария Николаевна отмечала, например, в поведении старшего сына Николеньки очень много положительного. Поэтому за такие похвальные качества, как учтивость, всячески поощряла малыша. От ее зоркого взгляда не ускользнули и недостатки сына: склонность к капризам, блажь, тщеславие. Видя это, она прибегала к самой суровой мере наказания: ставила Николеньку в угол. Мария Николаевна мечтала, чтобы дети росли добрыми, ласковыми и некапризными. Maman регулярно оценивала поведение своих подопечных с помощью «билетиков», на которых писала замечания: «порядочно», «изрядно, но не без блажи». Она придавала огромное значение воспитанию и обучению своих мальчиков, используя с этой целью необходимую литературу, например сочинения мадам Жанлис. Не гнушалась и собственным опытом, доставшимся ей от отца, князя Волконского, сурового и строгого воспитателя. Именно он посеял в ней «семя нравоучения», научил свою дочь здравому размышлению, не забыл о деловых навыках, приучил ее к регулярным подсчетам всех припасов для барского стола и дворни, а также кормов для скота и лошадей. Дочь внимательно подсчитывала все доходы, получаемые от скотного двора и от пряжи, изготовленной из льняного волокна. Она должна была знать, какова стоимость обоза до Тулы и до Москвы. Эту отцовскую модель воспитания Мария Николаевна стремилась активно внедрить в своей родительской практике. Идя по стопам своего строгого родителя, она повторила его воспитательный опыт: ее дети прекрасно читали по — русски уже в четырехлетием возрасте, а по — французски — в пять лет. Мария Николаевна привила детям любовь к книгам, питавшим их души на протяжении жизни, к ботаническим прогулкам по Ясной Поляне, когда‑то совершаемых ею под руководством немца — учителя. К сожалению, Лёвочка остался без матери в два года — она не выдержала последних тяжелых родов и скоро угасла.

Соня радовалась, что их с Лёвочкой старший сын Сережа уже в три года знал азбуку. Не случайно же он так похож на отца! Но разве можно справиться ей без гувернеров и учителей? Родителям и позже опекунам мужа это удовольствие обходилось очень дорого. Как рассказывал Лёвочка, на жалованье учителей и гувернеров ежегодно уходило более 12 тысяч рублей, которые его тетка Алина получала от Языкова, опекуна детей, на расходы. Но образование, безусловно, стоило этого.

У братьев Толстых было три гувернера из французов и немцев, две гувернантки, шесть учителей, священник, обучавший Закону Божию, был даже учитель верховой езды. Гувернерам, немцу Федору Ивановичу Ресселю и французу Сен — Тома, платили по 1500 рублей в год ассигнациями. Через год жалованье было увеличено еще на 500 рублей. При этом каждый гувернер имел отдельную комнату, когда семья жила в Москве, в доме с мезонином на Плющихе, слугу и прекрасно оборудованную классную комнату, в которой висело расписание занятий, проводимых с восьми часов утра и до самого вечера. Сен — Тома преподавал латинский и французский языки, а также французскую литературу, а после уроков проверял задания, данные другими учителями. Также он публично разбирал этику поведения своих подопечных. Учителям платили по 1040 рублей, а студентам — преподавателям — по 520 рублей в год. «Лёва — рева» запомнил и полюбил своего первого учителя, немца Фридриха Ресселя, бескорыстного, готового работать без жалованья исключительно из любви к детям, с которыми не мог расстаться, потому что очень к ним привык.

Соне очень помогли воспоминания Лёвочки о Федоре Ивановиче Ресселе (так по — домашнему звали в семье добродушного учителя. — Н. Н.), воспетом мужем в трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность», о всей системе воспитания, бытовавшей со времен деда и оказавшейся весьма продуктивной и вдохновительной. Пока муж сажал большой яблоневый сад, говоря при этом, что он делает это для сына Сережи, Соня всерьез была озабочена поиском гувернеров и учителей для своего первенца. Она потихоньку приучала детей к разумному комфорту, но не к роскоши. Одевала и кормила их очень просто. Самые большие затраты она планировала на обучение детей, на гувернеров и бонн. При этом Соня не хотела самоустраняться от воспитательного процесса, желала принимать посильное участие в обучении своихдетей. Она всегда помнила о своем дипломе домашней учительницы, который бережно хранила. Пришло время воспользоваться своими профессиональными знаниями.

Практические навыки у нее уже имелись, ведь она учила «кое — чему» и как могла своих меньших братьев. Особенно ей запомнился младший брат Володя, который был таким славным мальчиком. Очень много полезного Соня вынесла из собственного домашнего опыта, связанного с ее воспитанием и обучением. Ей было горько признаваться в том, что она плохо училась в детстве и что ее часто наказывала мама за невыученные уроки. Фору ей давала старшая сестра Лиза, больше Сони склонная к учебе. Она была очень прилежной и добросовестной. Этими качествами в то время средняя сестра не обладала. Возможно, сказывались театральные увлечения Сони, мешавшие ей вовремя делать уроки. Она всегда была чем‑то увлечена, в отличие от Лизы, которую Соня и Таня прозвали «деревянной». Ее учителями были в основном русские студенты — медики, один из которых влюбился в свою подопечную. Обучали ее также французы — мадам Бесс и месье Шарль, которые заставляли Соню пафосно декламировать Корнеля и Расина. Один случай, произошедший, как ей тогда казалось, по вине мадам Бесс, Соня запомнила на всю жизнь. Однажды она ослушалась учительницу и не выучила наизусть огромные исторические пассажи и тем самым разгневала свою наставницу. Та пожаловалась Любови Александровне на нее. Мать принесла розгу и заставила Соню раздеться. Девятилетняя девочка запомнила все до мельчайших деталей, как мать крепко схватила ее за руку чуть выше локтя и стегала розгой, как она подпрыгивала от невыносимой боли, как рыдала и дрожала от холода. Спустя время мама, словно оправдываясь, объяснила свою выходку пагубной привычкой, привитой ей мачехой, считавшей, что при воспитании детей без розг невозможно обойтись. Теперь Соня знала, что она так ни за что не поступит, если Бог даст ей возможность быть матерью. Этот случай помог ей сделать свои выводы на будущее.