Читать книгу "Крымская война. Соратники - Борис Батыршин"

Офицеры угрюмо молчали. Они успели осмотреть мастерские порта и понимали, что такой ремонт находится далеко за пределами возможностей севастопольцев.

– Как рука, Федор Григорьич? – осведомился Краснопольский. – Фельдшер говорит, перелома нет?

Мичман кивнул. Рука болела и почти не гнулась, но не жаловаться же на такие пустяки, да еще и в кают-компании?

– Нет – и слава богу. Вы, голубчик, возьмите своего кондуктора и с десяток матросов. Надо бы до завтрашнего вечера мины все-таки вытралить. Сколько их там еще осталось, полдюжины?

Глава седьмая

I

Из записок графа Буа-Вильомэза

«29 сентября. Сегодня, в 3 часа пополудни, покончил с собой адмирал Гамелен. Не вынес позора – на совещании, состоявшемся на борту флагманского «Вилль де Пари», ему пришлось выдержать жесточайший шквал упреков. Сент-Арно взбешен тем, что ему пришлось бесславно отступить, так и не начав по-настоящему сражения; Раглан же и Лайонс, спасшийся с подорванного миной «Агамемнона», не могли упустить случая и не расквитаться с нами за недавнее унижение. Они оба подвели итог вчерашнего страшного дня и по очереди заявили, что разгром флота, по существу, поставил всю армию на грань катастрофы. А виной тому флот, и в особенности – трусость и предательство самого Гамелена, бросившего эскадру.

Адмирал сделался бледен как мел и не пытался спорить с этими безжалостными (и увы, отчасти справедливыми!) обвинениями.

Да и что мог возразить на них несчастный флотоводец? Даже после коварной минной ловушки у нас еще оставалось двенадцать боеспособных вымпелов – почти столько же, сколько у русских, которые к тому же не располагали винтовыми линейными кораблями. И тем не менее – такой страшный разгром! В Евпаторию сумели прорваться всего два парусных линкора: флагман самого Гамелена увел на буксире фрегат «Могадор», да еще «Алжир» каким-то чудом сумел поставить на обрубки мачт штормовые паруса и вырвался из творившегося там ада. Вместе с ушедшими раньше «Наполеоном», «Монтебелло», «Шарлеманем» и «Помоном» это составило шесть кораблей линии – меньше трети той великолепной, грозной армады, что еще утром подошла к устью Альмы!

Из малых паровых судов назад вернулось не более трети. Остается благодарить Создателя за вовремя налетевший шторм – если бы не он, наши потери были бы еще больше, да и русские тоже сильно пострадали от удара стихии.

Армия, как ни странно, понесла сравнительно небольшие потери. Почти все пришлись на 3-ю дивизию, начальник которой, принц Наполеон, остался на поле брани вместе со своими солдатами. Оценив поражение, нанесенное флоту, маршал Сент-Арно вовремя скомандовал отход. Что ж, не могу его винить: лишенный поддержки с моря, более того, имея на приморском фланге победоносную, хотя и ослабленную русскую эскадру, он не мог развивать наступление.

Русские преследовали нашу армию по пятам, но не завязывали боя. Сейчас они стоят недалеко от Евпатории и вот-вот обложат плацдарм, отсекая нас от припасов, которые могут доставить местные Tatars. Впрочем, нет сомнений, что эти турецкие прихвостни почуяли, что фортуна отвернулась от союзных войск, и не горят желанием прийти на помощь. Мы можем рассчитывать только на собственные, и притом весьма скудные запасы.

* * *

Я один возвысил голос в защиту адмирала. Указал на то, что сохраненные корабли дают нам пусть небольшой, но шанс дождаться помощи англичан, спешно собирающих в Варне новую экспедицию для возобновления столь несчастливо начавшейся кампании. Мы знаем это наверняка: вчера в Евпаторию пришел британский парусный корвет с посланием от адмирала Дуданса.

Сегодня утром он отправился в обратный путь, унося известие о нашем фиаско. Русские, занятые пока буксированием поврежденных и захваченных кораблей в Севастополь, не удосужились блокировать нас и с моря. Увы, нет сомнений, что они сделают это, и в самое ближайшее время. На борту корвета отправились в Варну двое беглецов из севастопольского плена – раненый русский доктор и британский репортер. С этой же оказией британцы отослали извлеченные из воды обломки крылатой лодки, на которой был совершен смелый побег.

Узнав об этом, я высказал лорду Раглану свое недовольство (напомню, он обещал дать нам возможность допросить этих людей), но англичанин ответил, что сведения, которыми они располагают, представляют слишком большую ценность и должны быть получены и в Стамбуле, и в Париже, и в Лондоне. Я не нашел, что возразить, хотя в глубине души был уверен – на самом деле список этот ограничится одной лишь столицей коварных островитян.

Итак, упреки и обвинения прозвучали, поразив злосчастного флотоводца в самое сердце. В мрачной тишине адмирал закрыл совещание. В 14.47 пополудни вельбот с маршалом Сент-Арно и гичка, на которой возвращались англичане, отвалили от борта «Вилль де Пари», а через тринадцать минут (поистине роковое число!) в адмиральском салоне прозвучал пистолетный выстрел…»

II

Крейсер II ранга «Алмаз».

29 сентября 1854 г.

Военный совет

– Простите, господа, но я не понимаю, кому пришла в голову такая дурь! Использовать выставленные мины повторно – это надо было додуматься! Можно подумать, что решение принимали не опытные моряки, а береговые чиновники, которые флот только с Графской пристани и видят!

Что-то разошелся командир «потомков», с беспокойством подумал Эссен. Он не был близко знаком с капитаном второго ранга Кременецким, но успел составить о нем впечатление: человек тактичный, замкнутый, редко выходит за пределы своих служебных обязанностей, а именно – командования сторожевиком. А тут – такая горячая отповедь! Правда, Сергей как-то упоминал о разногласиях между ним и генералом, которые Кременецкий пресек весьма решительно…

Физиономия старшего лейтенанта Краснопольского пошла багровыми пятнами. Командир «Заветного» сидел на угловом стуле, нервно комкая в руках салфетку. Он чувствовал себя гимназистом, которому устраивают выволочку. И ведь возразить нечего, «потомок» прав на все сто. Но обидно же – ему, боевому офицеру, делает выговор таможенный моряк, ни разу в жизни не нюхавший пороха! И плевать, что он из будущего…

– …мину, вставшую на боевой взвод, вообще лучше не трогать. Непонятно также, почему взрыв произошел так близко от миноносца. Вы какой трос взяли, когда тралили? Метров… простите, саженей пятнадцать? А надо было минимум сотню, иначе это будет не траление, а непонятно что! При большой длине троса он выгибается дугой, и минреп, когда на него попадает, скользит по тросу к центру. Даже если мина взорвется – на таком расстоянии она никакого вреда кораблю не нанесет. Это же азбука!

– К сожалению, у меня самого практически нет опыта тральных работ, – вставил наконец Краснопольский. – А мой минер…

И осекся, поймав взгляд командира «Алмаза».

Зарин не произнес ни слова, лишь сдвинул брови и покачал головой. В глазах его сквозило недоумение: «Как же вы так, голубчик? Не стыдно?»