Читать книгу "Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Эдмунд Криспин"

— Никаких. Результаты посмертного вскрытия это подтверждают. Кроме того, на основе анализа содержимого желудочно-кишечного тракта у нас появилось основание предполагать, что за некоторое время до смерти покойный принял чрезмерную дозу депрессанта.

— И как это подействовало на мистера Шортхауса?

— Возникла гиперсомия, близкая к коме, вероятнее всего сопровождающаяся помутнением сознания в сочетании с потерей памяти.

— Это могло привести к смерти?

— Да, но в данном случае такого не случилось.

Доктор покинул свидетельскую трибуну, где его сменил специалист-химик.

— Это вы проводили анализ содержимого желудочно-кишечного тракта покойного?

— Да.

— И каковы результаты?

— Установлено присутствие семидесяти гранов гипнотического барбитурата.

— Какого именно?

— К сожалению, точно определить не удалось. Существует большое количество разнообразных барбитуратов. Можно назвать двадцать пять препаратов, незначительно отличающихся по химическому составу. Поэтому с помощью доступной нам методики невозможно было выявить, какой именно препарат применен в данном случае. Скорее всего какая-то форма барбитона или веронал.

— Про нембутал ни слова, — прошептала Джоан Фену.

Тот кивнул:

— Похоже, ваш нембутал здесь упоминать не будут. Воздадим должное коронеру. Он знает свое дело и, наверное, скоро закончит. Так что перед ланчем будет время выпить.

Вызвали мисс Уиллис.

На свидетельскую трибуну вышла молодая девушка, безвкусно одетая, с глупым лицом.

— Вы горничная доктора Шанда?

Девушка хихикнула и пробормотала что-то невнятное.

— Пожалуйста, говорите четко, — предупредил коронер. — Чтобы могли слышать присяжные. В прошлый понедельник поздно вечером вы подошли к телефону?

Снова хихикнув, мисс Уиллис это подтвердила.

— В какое время звонили?

— На часах вроде было десять минут двенадцатого, сэр.

— И что вам сообщили по телефону?

— О, сэр, какой-то человек сказал, что мистер Шортхаус отравился, и он сейчас в оперном театре, и чтобы доктор Шанд сразу приехал.

— Говорил мужчина или женщина?

— Я не разобрала, потому что в трубку шептали.

— Вы можете точно передать, что именно было вам сказано?

— Нет, сэр, не могу.

— Вам не показалось, что говорил сам мистер Шортхаус?

— Откуда мне знать, сэр. Я его в глаза не видела.

Фен понимал, что коронер добивается обоснования версии самоубийства.

А тот, поняв, что больше от горничной ничего не добьешься, ее отпустил.

Мисс Уиллис с алыми щеками торжественно покинула свидетельскую трибуну, и ее место с недовольным видом занял доктор Шанд. Высокий, сутулый, седой джентльмен.

— Как только горничная передала мне сообщение, я сразу сел в свой автомобиль и поехал в театр. Там никого не было. Только у гримерных я встретил сторожа, и он показал мне дверь Шортхауса. Войдя, я обнаружил его висящим в петле на веревке, прикрепленной к крюку на потолке.

— Кто-нибудь еще был в гримерной?

— Никого. С помощью сторожа Фербелоу я перерезал веревку и спустил мистера Шортхауса на пол. Дыхание у него отсутствовало, но сердце продолжало работать.

— Это обычно при таких обстоятельствах?

— Нет, но подобные случаи описаны в медицинской литературе, поэтому я не удивился. Ввел ему корамин для стимуляции сердца и сделал искусственное дыхание. Но вскоре сердце остановилось, и я позвонил в полицию.

— Сколько времени обычно бьется сердце после остановки дыхания?

— Самое большее две-три минуты.

— Значит, смещение шейных позвонков произошло за две-три минуты до вашего прибытия?

— Да.

— И во сколько вы приехали?

— В половине двенадцатого.

Коронер поблагодарил доктора и вызвал инспектора Маджа. Тот подробно рассказал, как приехал на вызов доктора и что обнаружил.

— Вы убеждены, что в гримерную мистера Шортхауса можно войти только через дверь? — спросил коронер.

— Да.

— Там есть гардероб, стенной шкаф или какое-то другое место, где может спрятаться человек?

— Определенно нет.

Мадж рассказал о бутылке с джином и бокале, зачитал результат анализа. Затем огласил отчет дактилоскопической экспертизы. Как с удивлением отметил Фен, инспектор не упомянул о скелете и следах на руках и ногах Шортхауса, свидетельствующих, что они были связаны.

Наконец коронер задал последний вопрос:

— И каково ваше заключение?

— Мистер Шортхаус покончил с собой, — ответил инспектор.

По залу прокатился ропот, в котором больше ощущалось разочарование, чем удивление.

Коронер вызвал сторожа Фербелоу. Тот повторил все, о чем рассказывал уже много раз.

— Вы уверены, что после десяти минут одиннадцатого в гримерную мистера Шортхауса никто не входил и не выходил? — спросил коронер.

— Совершенно уверен, сэр, — отозвался сторож.

Коронер спросил еще о чем-то и отпустил его.

На свидетельскую трибуну вышел Стейплтон.

— Вы зашли к мистеру Шортхаусу, чтобы обсудить что-то личное?

— Да. Я хотел услышать его мнение о моей опере.

— Время и место встречи вам назначил он?

— Да.

— Столь поздний час вас не удивил?

— Я знал, что обычно мистер Шортхаус проводит вечер в пабах, а затем идет к себе в гримерную и продолжает пить там.

— Когда вы пришли, он в гримерной был один?

— Да.

— В какое время это было?

— Где-то около одиннадцати. Я пришел в назначенный срок.

— И долго там пробыли?

— Не больше десяти минут. Почти сразу стало ясно, что мистер Шортхаус партитуру не смотрел. И кроме того, он был изрядно пьян. Говорил бессвязно, ни о чем. Поэтому оставаться там не было смысла, и я ушел.

— Вам не показалось, что он был близок к тому, чтобы покончить с собой?

Стейплтон пожал плечами:

— Я не очень представляю, каким должно быть такое состояние. Но определенно он выглядел подавленным и жаловался на судьбу. Но что мистер Шортхаус может покончить с собой? Нет, такое мне в голову не приходило.

— Вы заметили в комнате что-то необычное?

— Нет.