Читать книгу "Руки оторву! - Ульян Гарный"

Из транса меня вывел окрик Петра:

– Очнись, Тримайло! Пошли гостей встречать.

Я, Жеребцов, Захар и невесть откуда взявшийся Семка зашагали на восточную сторону лагеря.

За земляным валом стояли наскоро сколоченные стол и вокруг него лавки. На столе стояли кувшины и разнокалиберные чаши, блюда с жареным мясом, хлебом, вареным горохом, солеными огурцами и капустой. Посмотрев на все это великолепие, я сглотнул слюну – пора подкрепиться!

С востока надвигался небольшой отряд всадников во главе с рыжим гигантом. Они остановились недалеко от лагеря и только Чичегул и два обычных всадника поехали к нам. В двух шагах кубаи спешились, один воин остался при лошадях, а Чичегул и степняк странного вида направились к столу. Спутник одного из предводителей кубаев был одет в мохнатые штаны из собачьей шкуры и куртку из грубо выделанной овечьей кожи, красные сафьяновые сапоги.

В его длинных волосах и по всей одежде были развешены на тонких кожаных ремешках железные колечки, ромбики, бубенцы и прочий металлический хлам. При каждом его шаге вся эта лавка старьевщика мелодично позванивала. В этой нехитрой музыке было что-то знакомое, и я поневоле вслушался, улавливая ритм. Это была песня пастуха, унылая и приятная. Передо мной раскинулась бескрайняя степь, «ковыльное море», ветер шевелил высокую траву. Иногда прижимая ее к земле с такой силой, что получались временные проплешины, которые тут же быстро покидали мыши, сурки и суслики, за ними тут же устремлялись рыжие ушастые лисички и стремительные соколы… Но резкий звук вывел меня из транса: Петр, насмешливо улыбаясь и глядя прямо на Чичегула, стал тарабанить по столу другую мелодию – баланжу[54]. Его пальцы напоминали забывшего про все плясуна, выбрасывая коленца, с притопом летящего по кругу, выгоняющего чужеродную музыку из ушей и сердец. Петр перестал стучать, пригласил Чичегула и шамана присесть напротив.

С минуту над столом повисла полная тишина.

С юго-востока застрекотали россыпью копытного стука приближающиеся всадники. С визгом из-за холма вылетел большой отряд мрассу во главе с Азаматом. Шаман тревожно посмотрел в сторону своего отряда, но Чичегул даже головы не повернул, бесстрастно глядел прямо перед собой. Мрассу спешились недалеко от лошадей кубаев, но к нам присоединились только двое: Азамат и Лал. Сурово поглядев на Чичегула, улыбнулись нам и сели за стол. Петр предложил всем приступить к еде, сам, сомкнув руки, помолился и кивнул Дионисию. Денщик с помощниками стал наполнять чаши напитками и раскладывать снедь по тарелкам. Степняки налегали на баранину и кумыс, мы предпочли говядину и брагу. После молитвы Петра сбруя шамана больше не звякала, что несказанно удивило и обескуражило степного колдуна, он даже украдкой тряс руками под столом, но железки безмолвствовали.

Жеребцов насмешливо наблюдал за манипуляциями кубая, а когда чародей с подозрением уставился на боярина, отвернулся и первым нарушил тишину:

– Скажи, Чичегул, ты пришел, чтобы твой спутник заворожил нас?

– Нет, Серп Гнева, я проделал этот путь, ожидая объяснений: для чего русы и… – Кубай сделал паузу, явно сдерживаясь, – и их союзники топчут нашу степь, что привело вас сюда?

– На прямой вопрос ты получишь такой же ответ: мы идем в Жорию, за Июрз. Ковыльное море – свободная земля, любой всадник может пустить траву между ног своего коня, если у него хватит на это смелости. Так повелось со времен Таргутая, – спокойно и веско ответил Петр, – но признаю и твое право пересечь мою дорогу, на то наверняка свои причины… Ведь так?

– Хотя у меня большой счет к твоим спутникам (они недавно собрали здесь дань скотом и кровью), но, Серп, и твоя голова – желанное украшение для моего копья, – криво усмехнулся Чичегул, – и чтобы кубаю поднять свой кривой меч, достаточно просто услышать чужую речь, иных причин не требуется! Но я понял, ты пришел в степь не за скотом кубаев, а это значит – мы сможем договориться, ты и я.

– Ты славный воин, Чичегул, – отозвался Петр, – и твой меч неплохо бы смотрелся на стене моего дома в Славене, но ты прав – мы здесь не за скотом или скарбом – это не набег: нам просто нужно пройти. И мне жаль, что мы не сможем договориться. Ведь со мной союзники, на которых ты даже не смотришь и имен их не произносишь, но мы все делаем вместе! Говори со всеми, кто сидит за этим столом, или уезжай!

Чичегул прикрыл глаза, было видно, что ему трудно сдерживать себя, но через минуту он совладал с яростью и почти спокойно сказал:

– Я буду молить богов… Чтобы они даровали вам общую участь! Но я здесь не затем, чтобы выяснять, насколько русы верны союзу с… мрассу и как дорог Серп Аманиду. Мне нужен Узан, наш шаман. Среди вас есть могучий чародей, который его похитил! Назначьте цену, и мой народ выкупит его!

– Любая добыча, если ее нельзя разделить среди всех, принадлежит тому, кто ее сумел взять, – ответил Петр и кивнул в мою сторону: – Что скажешь, Василий?

Я помолчал, причесывая мысли, взъерошил рукой волосы на затылке и, тщательно подбирая слова, ответил:

– Я мог бы требовать золота. Чтобы разделить его на всех или поставить условие – свободный проход через земли кубаев! Но мы и так пройдем. Захотят этого степные воины или нет! Можно клясться друг другу любыми клятвами, Чичегул, но это не оживит павших. Между нами кровь!

Чичегул криво усмехнулся и процедил сквозь зубы:

– Не думал, что когда-нибудь произнесу это, но ты прав, рус. Мертвые ушли в страну без имени, они не встанут, даже если я отрублю все ваши головы и сложу их вонючей кучей и кубаи будут наслаждаться зрелищем, когда вороны будут вытаскивать ваши глаза, а жуки и черви станут сосать податливую плоть…

– Постой, Чичегул! – прервал Петр фантазии степняка. – Если ты продолжишь так, как начал, то Узан не проживет и часа! Хочешь продолжить греметь сталью – изволь! Вчерашнее солнце освещало ваши спины, когда вы спешили унести свои головы подальше от наших мечей. Не играй с огнем и не покроешься волдырями!

Чичегул потемнел лицом, его ноздри раздувались, но прежде, чем он что-то сказал, в разговор вступил Семка:

– Остановитесь, воины! Если вы хотите сражаться, зачем разговоры?! Но мы сидим за столом и разделили трапезу! По законам божеским и человеческим, никто не может обнажить оружие. Иначе будет проклят и в степи, и в Славене! Опомнитесь! Вы – вожди, за вами – люди! Они надеются на вас! Воины ожидают, что их ведут разумные командиры, которые ценят их жизни! Да, кровь пролилась, но, Чичегул, будь справедлив, кубаи бросились на нас первыми, и мы спасали свои жизни, когда заговорила сталь! Объясни, чем вызван был этот шаг, ведь русы давно не были в степи!

– Спроси об этом у Аманида! Еще не остыли пожарища наших стоянок, на которых топтались мрассу! – ответил Чичегул, буравя глазами Азамата и крепко сжимая рукоять меча.

Сын султана спокойно смотрел на Чичегула и положил руки перед собой на стол, ладонями вверх. Чичегул невольно отпустил оружие. Но взгляд его по-прежнему не сулил ничего хорошего. И тут в разговор вмешался молчавший до этого Лал: