Читать книгу "Танос: Смертный приговор - Стюарт Мур"

– Ваша жизнь только начинается. Жизнь священнослужения, благочестия и раскаяния. Жизнь послушания. А прежде всего, – священник сделал театральную паузу, – жизнь, которая будет наполнена смыслом.

Проксима дотронулась до уха.

– Пип, – прошептала она, – ты на месте?

Тонкий голос тролля раздался в подкожном наушнике Таноса.

– Не совсем. Кажется, свернул не туда.

Танос покачал головой. Сколько раз они заставили Пипа вызубрить план Дворца? Восемь? Десять?

– Пип, – прошептала Проксима, – где ты?

– В сокровищнице, кхе-кхе, – в наушнике раздался треск помех. – Золота тут до хрена.

– Теперь позвольте мне направить вас к голопланшетам, что вы видите перед собой, – продолжил священник. – С их помощью вы можете узнать все об обрядах и ритуалах Церкви.

Проксима и Зев потянулись к планшетам.

– Пип, – прошипел Танос, – даже не смей к чему-либо прикасаться. Если не отключить сигнализацию, тут же поднимется тревога.

– Не парься, я знаю дорогу. Еще разок телепортируюсь и буду на месте, – Пип сделал паузу. – Нил, жаль, что твои горячие подружки взяли самоотвод.

Зев оглянулся на Таноса, и тот вспомнил, с каким сомнением на лице Зев стоял над телами Авии и Фелины.

– Чтобы стать истинным служителем Церкви, вам сперва придется искупить прошлые грехи, – священник показал собственный планшет. – Нажмите на святое имя Магуса, чтобы начать.

– Пип? – спросил Танос.

– Черт, – ответил Пип, – опять промахнулся. Зато теперь я знаю, как попасть в винный погреб.

– Ты. Прошу, нажми на святое имя Магуса.

Танос поднял голову. Священник смотрел на него.

Пробормотав скомканные извинения, титан поспешно включил планшет. На дисплее возникло голографическое изображение головы с хмурым фиолетовым лицом и копной белых волос.

– Блажен Магус, – сказал священник, – основатель Церкви Вселенской Истины, первооткрыватель пути к спасению.

– Блажен Магус, – повторил Танос в унисон с остальными послушниками.

– Скоро вам будет необходимо пожертвовать небольшую сумму на нужды Церкви. Но прежде мы должны просить вас о пожертвовании другого толка.

Священник достал незнакомое Таносу оружие. Рукоять его напоминала эфес шпаги, но на месте клинка был длинный металлический канат, кольцами свернутый на полу перед алтарем. Священник нажал кнопку на рукояти, и канат ожил, заизвивался в воздухе, искрясь и потрескивая.

Проксима склонилась к Зеву.

– Это еще что?

– Мнемонический бич, – шепнул ей в ответ Зев.

Священник жестом призвал собравшихся подняться.

– Прошу, встаньте в очередь.

Послушники высыпали в центральный проход. Проксима придержала Таноса за плечо.

– Не лезь вперед, – прошипела она.

Танос остановился, дождавшись, пока почти все послушники выстроятся в очередь. Тогда он влился в общий ряд в самом его конце, сразу за улыбчивой затоанской девушкой. Проксима и Зев пристроились за ним.

– Пип? – шепнула Проксима.

– Я на месте, детка. Контрольный узел прямо передо мной. Минуточку.

Впереди, перед алтарем, склонился крупный мускулистый гуманоид с бледной кожей. Священник навис над ним, крепко сжимая искрящийся бич.

– Ты пришел сюда неспроста, – произнес священник, не сводя глубоко посаженных глаз с послушника. – Тебя что-то гложет… некое печальное воспоминание, которое и привело тебя в лоно Церкви.

Мужчина со слезами поднял голову.

– Это правда, – едва слышно сказал он.

– Церковь дарует милосердие. Но Церковь также учит послушанию, – священник занес бич. – Что тебя мучает?

– Я… я убил своего отца. Переехал его грузовиком в бурю. Я не хотел…

Бич молнией сверкнул в воздухе. Когда он хлестнул склонившегося мужчину по спине, того окутали искры. Мужчина изогнулся, крича от боли.

Толпа отшатнулась, но никто не отвернулся. Танос замер, будто зачарованный страданиями этого человека.

Искры потухли, и тело мужчины непроизвольно задрожало. Его роба, тем не менее, осталась нетронутой.

Священник опустил руку, позволив бичу коснуться пола.

– Что тебя мучает? – спросил он снова.

– Я убил сво…

Новый взмах, новый удар. Человек упал на пол, охваченный искрящимся сиянием.

Переведя дух, он снова поднялся на колени.

– Что тебя мучает?

Мужчина лишь непонимающе моргнул. Он выглядел растерянным, запутавшимся.

– Не знаю, – сказал он.

Удовлетворенный ответом, священник наклонился и положил руку на голову послушника.

– Благодарим тебя за твое пожертвование, – сказал он и приказал мужчине освободить место для следующего.

Следующим послушником оказалась худощавая ши’арская женщина с потрепанным гребнем на голове. На ее лице одновременно читались ужас и предвкушение.

– Ты пришла сюда неспроста, – начал священник.

Танос обернулся и шепнул Зеву:

– Что делает этот бич?

– Лишает тебя воспоминаний, – ответил тот. – Первый шаг на пути к становлению служителем Церкви – в прямом смысле отдать им часть себя.

– Пусть только попробуют у меня что-то отнять, – буркнула Проксима. – Пип, часики тикают!

– Процесс идет, – ответил тролль. – В этой комнате до черта проводов.

Одно за другим Танос выслушивал признания аколитов. Стронцианка, предавшая своих сослуживцев, оставившая их умирать, чтобы спастись самой. Какой-то рептилоид, сожравший собственных новорожденных детей из-за того, что в нем вдруг пробудились древние инстинкты. Женщина-скрулл, принявшая человеческий облик, чтобы избежать призыва на войну против кри.

Все они поочередно ощутили на себе удары мнемонического бича. Каждый удар извлекал из них грехи и воспоминания. С растерянными улыбками на лицах они один за другим возвращались на свои места.

– Бич требует много энергии, – нахмурившись, заметил Зев. – Вряд ли в рукояти достаточно мощный аккумулятор. Должно быть, питание идет откуда-то еще.

Еще один послушник проковылял обратно к скамье. Теперь перед Таносом оставались лишь двое, а следом за ним должна была прийти очередь Проксимы и Зева.

Проксима не сводила глаз со священника.

– Пип, – прошептала она, – если ты не поторопишься, отцеубийства не избежать.

– Еще пару минуточек!

К алтарю подошел юноша, совсем еще мальчик, и опустился на колени. Под робой можно было разглядеть поношенную сине-золотую форму Корпуса Новы, без эмблем и нашивок. Должно быть, его выгнали за какой-то проступок. С первым же ударом бича его лицо приобрело отсутствующее выражение.