Читать книгу "Миллениум, Стиг и я - Мари Франсуаза Коломбани"

Перед тем как сесть в поезд до Фалуна, я позвонила Перу Эрику Нильссону и рассказала о пресловутом «К вашему сведению». Делать было нечего! И он пообещал вмешаться.

14 мая, суббота

Я позвонила Сванте Вейлеру, чтобы сказать: разбирая бумага, я нашла наконец тот самый контракт, подписанный Стигом, который меня настойчиво просили найти еще в декабре. Любопытно, но теперь этот документ Вейлера нисколько не интересовал. Он высказал совершенно невероятную вещь: будет лучше, если произведениями Стига станет распоряжаться «Норстедт».

В один из последующих дней мне позвонила Бритт. Она хотела принять участие в переговорах с Эрландом об этом письме из налоговой инспекции. Поскольку я не согласилась, она заявила:

— Ева, я знаю кое-что, о чем не знаешь ты. Я не хотела тебе раньше говорить, потому что ты была не в том состоянии, чтобы слушать.

Оказалось, что в день похорон некто подошел к Бритт и сказал:

— Будь начеку, они уже говорят о том, что все заберут себе.

Я застыла с мобильником в руке, как парализованная. Так вот оно что — все было решено еще тогда.

Бритт настояла на том, что сама поговорит с отцом Стига. И он заявил, что я страдаю умственным расстройством. Доказывалось это тем, что якобы я хотела все деньги передать «Экспо» и фонду газеты, который учредил Стиг. «Как тебе это?» — спросил у Бритт Эрланд и надолго замолчал. Было совершенно ясно, что он никому ничего не отдаст. Но тогда напрашивается вывод: Стиг тоже был сумасшедший, поскольку это он планировал перевести деньги «Экспо».

Когда все эти факты выплыли наружу, я получила множество потрясающих писем от друзей. Некоторые предлагали выступить моими поручителями при займе денег на выкуп половины нашей квартиры, отошедшей семейству Стига. И я поняла, что обладаю богатством… Моими друзьями.

Вот уже семь месяцев, как Стиг ушел от нас. Я только-только начинаю приходить в себя. Сегодня мы с Грунстад, моим врачом-психотерапевтом, говорили об идее, которая укоренилась во мне с детства: за большим счастьем неизбежно следует столь же великое горе. Она убеждала меня, что это неверно и я напрасно каждый день боялась кары за то, что мне было хорошо. Домой я вернулась с чувством небольшого (совсем небольшого) облегчения. Достав новую лампу желтого стекла, я поставила ее на белый лакированный подоконник и в первый раз зажгла. Потом перебрала этажерку в кабинете Стига и поставила на нее его детскую черно-белую фотографию, где он изображен с бабушкой и дедом перед их маленьким деревянным домом. Эта фотография висела у них на кухне, и я ее забрала, когда мы вернулись. Рядом я поставила свое фото, посмотрела на Стига и попросила его приглядывать за мной. А потом долго плакала, опустив голову.

7 июня, вторник

Я получила перевод через банк «Фёренинг» в Умео, где обитают Ларссоны: все, что осталось на сберегательной книжке Стига после того, как они ею воспользовались, — 1290,63 кроны (136,56 евро). Какое унижение. Какое презрение. Больше Эрланд и Иоаким никак не давали о себе знать.

10 июня, пятница

Я отправилась в Торговый банк, чтобы снять деньги с нашего общего со Стигом счета и заплатить 8640 крон (914 евро) юристам за составление описи наследства. Из оставшихся 30 000 крон (3174 евро) я сняла 15 000, не уведомляя о наследовании. Пошли они все! Не желаю больше иметь никаких контактов с Ларссонами.

Хорошо бы добиться признания гражданских браков законными. Не хочу, чтобы другие женщины терпели такую же несправедливость. Я позвонила Ронни Эландеру, депутату от партии социал-демократов, и Густаву Фридолину из партии зеленых. Совершенно ошарашенный, Фридолин попросил меня прислать ему подробности по электронной почте.

11 июня, суббота

Чтобы привести в порядок пол в кабинете Стига, я вытащила в гостиную кипы бумаг и нашла документы из банка «Икано». Я совсем забыла, что перевела туда страховку жизни Стига. Значит, я могу снять деньги на дорогу от Фалуна до Стокгольма и присутствовать на заседании дирекции «Экспо» в ближайший четверг. Дневной билет дороже и стоит шестьдесят девять евро вместо двадцати шести. У меня таких денег не было, а ближайшая зарплата только через две недели.

Выравнивание пола — работа нелегкая! Пришлось звонить поставщику мастики для заделывания трещин. Отремонтировать кабинет будет непросто, но я должна это сделать сама. Никому не могу препоручить это — свою боль никому не препоручают. По мере того как я переставляю вещи, оставшиеся от Стига, боль идет за мной по пятам по всей квартире. В памяти всплывает все, чем он интересовался, что делал, чем увлекался… Это мучительно.

Я снова взялась за обработку пола. Эти несколько квадратных метров деревянного покрытия доводят меня до слез. Мои слезы капают и утекают в щели между половицами, по которым я, выбиваясь из сил, ползаю на коленках. Сущий ад. И почему я не сделала этого, пока Стиг был жив? Он бы так порадовался. И теперь я принялась переоборудовать комнату, а еще мне надо закончить книгу о Хальмане и создать фонд Стига Ларссона, который я надеюсь учредить. А еще надо бороться за квартиру! Я живу в совершенно непереносимой тоске и тревоге. Пер Эрик Нильссон предложил Ларссонам и Сванте Вейлеру передать мне право распоряжаться произведениями Стига и поднял вопрос о квартире. В ответ — тишина. С марта месяца никаких вестей ни от Ларссонов, ни от издательства «Норстедт».

В июле я узнала, что уже готова к выходу аудио-версия трилогии. В декабре 2004 года Вейлер мне солгал: все-таки в контракте Стига с «Норстедт» по этому поводу пункта не было.

20 июля, среда

Первая неделя отпуска. До меня дошли сведения, что издательство «Норстедт» отвергло предложение объединения «Стрикс» о передаче прав на экранизацию «Миллениума». Издатели хотят иметь дело с более серьезной компанией. Я просмотрела контракт «Норстедт» на детективы Стига, чтобы убедиться, действительно ли там упомянуты права на экранизацию. Ничего такого нет — речь только об аудиоверсии. На самом деле Стиг говорил друзьям и коллегам, что не хочет иметь «Норстедт» в качестве агента по правам экранизации и что если ему понадобится переработать свои книги для кинематографа, то он решится на это только через два-три года после публикации, то есть не раньше 2007–2008 года. И агента, и кинокомпанию он собирался искать в Соединенных Штатах, чтобы обеспечить съемки высокого качества. Кроме того, что весьма любопытно, помимо соглашения, дающего «Пан эдженси» (компания «Норстедт») право продавать книги за границу, в контракте оговорены только издания в мягкой обложке («покеты»).

Поразмышляв над этой несуразностью, я нашла ей объяснение: Стигу на подпись представили два разных контракта, скрепленные вместе, и он подписал только один, последний, думая, что это все. Этот контракт и касался прав на издание в мягкой обложке. Следовательно, он имеет силу. Таким образом, Стиг прочитал один контракт, а подписал совсем другой — с «Пан эдженси». А основной остался неподписанным. И никто этого не заметил: ни «Норстедт», ни мы.