Читать книгу "Всего один век. Хроника моей жизни - Маргарита Былинкина"

А мне вполне хватало радио. Процессы над «врагами» происходили не каждый день, и я с великим удовольствием слушала детские передачи — в том числе «Клуб знаменитых капитанов», — прилипая ухом к черной картонной тарелке-репродуктору.

Весной 37-го года я и сама заделалась капитаном ледокола «Арктика», приняв живейшее участие в игре, которую затеяла газета «Пионерская правда». Надо было пройти сквозным рейсом по Северному морскому пути из Мурманска в бухту Провидения, описывая все события и приключения, которые произойдут по дороге. А дорога была мне знакома, ибо однажды, когда-то в детстве, я уже «отправлялась» на Северный полюс и встречалась с песцами и белыми медведями. Правда, для определения широты и долготы местонахождения корабля приходилось прибегать к помощи отца.

Так или иначе, мое путешествие во льдах Арктики закончилось благополучно, и я получила в награду от редакции «Пионерской правды» толстую книгу В.Ю. Визе «Моря Советской Арктики» и «Мореходное свидетельство» № 1237 от 20 июля 1937 года, удостоверяющее, что я стала «капитаном».

По полярным морям я больше не ходила, но на самолете — много позже и в действительности — пересечь Полярный круг довелось, но об этом ниже.

Годом раньше, в 36-м, мне пришлось — на этот раз вместе со всем советским народом — принять участие в одной игре государственного масштаба.

К игрищам во «вредителей и шпионов» было привлечено почти все взрослое население, но учащаяся молодежь и школьники оставались не у дел. Их надо было занять, отвлечь, увлечь чемто интересным и полезным. Тем более что, как постоянно сообщали газеты и радио, на нас со дня на день могут напасть фашисты и капиталисты. О мощи Красной Армии всем было хорошо известно, но вот народ не был готов к самозащите, если бы вдруг понадобилось.

В этих целях в 36-м году были приняты правительственные программы по самообороне населения и наштампованы красивые, как ордена, значки для тех, кто сдаст экзамены хотя бы по одной из этих программ. Если «Готов к труду и обороне» (ГТО) должен был быть каждый молодой патриот — то есть должен быстро работать, быстро бегать и уметь стрелять, и если стать «Ворошиловским стрелком» — значило стать бойцом-снайпером, то подготовка к «Противовоздушной и химической обороне» (ПВХО) была по силам всем, от мала до велика. И следовательно, можно было легче всего получить большой, заманчивый, небесно-голубой значок на цепочке.

Почему «заманчивый»? Потому что по стране покатилась мода на значки ГТО, ПВХО и «Ворошиловский стрелок». Среди взрослых, правда, это было делом почти обязательным, а для молодых — новой игрой государственной важности. Среди школьников началось ажиотажное соревнование — кто какие значки добудет. Одни сдавали экзамены в каких-то военных комиссиях, другие где-то раздобывали значки более легким способом. Мода есть мода.

Жорик, сын тети Милуши, с гордостью носил на груди вожделенный значок ПВХО. Я загорелась желанием тоже заполучить реликвию, но при том самым законным образом. И попросила отца сопроводить меня в военную комиссию при его Газовом заводе для сдачи соответствующих экзаменов. Для этого я от корки до корки проштудировала учебник по противохимической обороне от любого врага и тщательно изучила содержимое большой зеленой коробки, висевшей на гофрированном шланге, который походил на хобот этого очкастого резинового противогаза.

И вот пигалица третьеклассница стоит перед тремя военными дядями и рассказывает им про активированный уголь, который ни за что не пропустит в наши дыхательные пути такие смертоносные газы, как иприт и люизит. А если нет при себе противогаза… Тут я что-то рассказывала им про спасительные качества носового платка.

В общем, я получила не только искомый значок-висюльку, но и настоящий официальный документ.

Передо мной — листок размером в полстранички с красной надпечаткой в левом углу:

«Трест Московских газовых предприятий МОСГАЗ.

25 апреля 1936 г. № 200

Справка

Дана ученице III группы 35-й школы БОНО Маргарите Ивановне Былинкиной в том, что она сдала норму готов к ПВХО на ОТЛИЧНО при ячейке ОСАВИОХИМА Газового завода. На основании чего ей присвоен значок «Готов к ПВХО» № 434210.

Военорг Цехпрофорг

(Подписи. Круглая печать)».

Пожалуй, это был мой первый самостоятельный шаг — вне дома и школы — на социальном поприще.

Наступил 1938-й год. Зима была снежная, мягкая. Февраль подошел к своей середине. В это время всегда хочется чувствовать весну и видеть ее приметы. Отец обратил мое внимание на то, что под ясным февральским солнцем на белый снег от домов и деревьев ложатся не темные, а синие тени. А там, глядишь, и март — день рождения мамы, потом настоящая весна — и лето. Вместе с каждым прибывающим днем прибывает радость и светлое настроение.

Вечером 16 февраля 38-го года я шлепала на лыжах по нашему заснеженному двору вокруг трех белых домиков.

Кто-то, не помню кто, позвал меня домой.

Дома в коридоре, вижу, стоит, теребя бороду, наш дворник дядя Митя. В комнатах деловито хозяйничают двое мужчин в военной форме. Один перебирает безделушки в мамином туалетном столике, другой копается в шкафу. Обыск. Ищут или делают вид, что ищут, оружие и драгоценности.

Значит, дошло дело и до нас.

Я не испытала ни страха, ни отчаяния. Напротив, меня охватило спокойное ожесточение и желание говорить дерзости. И я громко сказала энкавэдэшникам, кивнув на свой висящий на стене лук с деревянными стрелами, сделанный в Костине: «Вон оружие, берите». Они, не взглянув на девчонку, продолжали ворошить одежду.

Мама меж тем стала собирать чемоданчик с вещами. В других семьях такой баул давно стоял наготове, но мы не озаботились.

Отец находился в полной прострации и ничего не соображал, а потому совершил одну большую оплошность.

Дело в том, что у нас в квартирке дверь от большой комнаты была давным-давно снята с петель и поставлена в кухне рядом с газовой плитой, а дверной проем был занавешен портьерой. Поскольку теперь в квартире оставалось только двое жильцов — мама и я — одна из наших комнат должна была быть опечатана, иными словами — отобрана.

Энкавэдэшник, видя, что двери в большую комнату нет, хотел опечатать маленькую, но отец, как зомби, сам повел его в кухню и показал, где стоит дверь. И наша большая комната была опломбирована и изъята. С помощью дворника дяди Миши из нее вынесли в милостиво оставленную нам одиннадцатиметровую комнатку платяной шкаф, стулья, кресла, письменный и обеденный столы, диван и рояль. У рояля отвинтили ножки и, завалив на бок, прислонили к стене. Дверь в большую комнату навесили и приклеили к створу бумажку с печатью. Отец надел пальто и свою массивную «кавказскую» кепку (в шляпе на завод ходить было неприлично), взял чемоданчик и пошел к выходу. Прощание было беззвучным и таким же нереальным, как все происшедшее.

Операция по захвату врага завершилась.