Читать книгу "Брачные игры каннибалов - Дж. Маартен Троост"

– Что это значит? – спросил я.

– Бросать подгузники на риф запрещено, иначе их сожжет ай-матанг.

– Здорово. Думаешь, сработает?

– Наверняка.

Мы повесили картонку на кокос у рифа. Проверить эффективность объявления удалось лишь в воскресенье. Подгузники стоят недешево и используют их нечасто – лишь по выходным. Дело в том, что во всех без исключения церквях на Кирибати царила бессовестная принудиловка, будь то католическая церковь или протестантская, мормоны, церковь Бога или любая другая религиозная организация, обосновавшаяся на Тараве. Случись кому-нибудь не выплатить ежемесячный церковный взнос, который обычно составлял 30 процентов и без того скромного дохода семьи, этого человека публично отчитывали перед всеми прихожанами за невоздаяние Господу должного. А матери, которая решит пропустить четырехчасовую службу и остаться дома с новорожденным, грозил вечный стыд и позор.

И вот в воскресенье, когда церкви наконец выпустили своих прихожан на свободу, я с удовольствием наблюдал за тем, как одна женщина приблизилась к рифу, держа в руках испачканный подгузник, на минуту остановилась, прочла объявление, развернулась и ушла, очевидно решив пощадить задницу своего ребенка и подыскать для мусора другое место. И правильно, дамочка. Где угодно, но не на моем дворе.

С каждым днем я все больше проникался уважением к Тьябо. Она знала все о жизни на Кирибати, вовремя пресекала глупости, совершаемые ай-матангами, и очень мне помогала. Вскоре я стал чувствовать себя на Тараве как дома. Мне казалось, что я подстроился под ритм острова и начал понимать его культурные особенности. Потихоньку я адаптировался. Мы с Сильвией были здесь временными жителями, даже скорее гостями, однако старались приспособиться к жизни на острове, насколько это было возможно. Кое-где приходилось проводить черту – например, в случае с наглым обычаем бубути и подгузниками на дворе, – но в остальном мы лишь пожимали плечами, признавая, что таковы местные порядки. Остров ваш, что хотите, то и делайте. Конечно, Сильвия изо всех сил старалась научить ай-кирибати хоть немного задумываться о том, как они живут. Если бы не энтузиазм и чувство юмора ее коллег, она, несомненно, вскоре отчаялась бы, потому что на самом деле иностранцы на Тараве мало что могут изменить. Это не их остров.

Поэтому, когда однажды в мое окно заглянул незнакомый человек и вежливо поздоровался, я повернулся к Тьябо и сказал:

– Знаешь, Тьябо, мне кажется, я уже привык к жизни на Кирибати.

Она недоуменно взглянула на меня.

– В моей стране, – пояснил я, – если бы на мой двор забрел здоровый мужик в одной набедренной повязке с огромным мачете в руках, я бы заволновался. Может даже, вызвал полицию. А сейчас я просто взял и помахал ему рукой!

Тьябо посмотрела на меня как на человека, чья глупость неизлечима, и глубоко вздохнула:

– Он ходит здесь лишь потому, что вы ай-матанг. Он вас не уважает.

– О…

– Если бы тут жили ай-кирибати, он носу бы сюда не сунул.

– А-а…

Я давно обратил внимание, что на Тараве, когда люди собирались зайти друг к другу в гости, то еще с дороги оповещали об этом криком. Я думал, что это из-за собак.

– Понятно, – сказал я. – А если бы тут жили ай-кирибати, что случилось, зайди к ним во двор незнакомый человек?

– Убили бы его.

Вот так. Такое решение проблемы показалось мне немного радикальным. Подумать только, сколько ай-кирибати я уже мог бы порешить! К счастью для всех, я пребывал в блаженном неведении. По ночам я был бдителен, но оказывается, те, кто ходил вокруг дома днем, тоже выражали тем самым полное пренебрежение ко мне. И я решил с этим покончить. Поняв, что мои мужские качества тут никто ни во что не ставит, я твердо вознамерился доказать обратное. Конечно, не стоило никого убивать, но можно хотя бы дать им понять, что я на это способен. И вот, в следующий раз, когда мимо моего дома прошел человек, я смерил его леденящим взглядом, напряг все мышцы так, будто едва себя сдерживаю, и всем своим видом стал выражать презрение и агрессивность, ясно показывая, что если нарушитель не уйдет сейчас же, то встретит свой конец, беспощадно и без промедлений. Незнакомец посмотрел мне в глаза, и его улыбка быстро сменилась выражением звериной жестокости. Тут я заметил, что он был довольно мускулистым мужиком, нес в руках мачете и, в отличие от меня, действительно выглядел так, будто способен на убийство.

– Маури, – пролепетал я и поспешно начал махать ему рукой, срочно изобразив улыбку на лице. Может, предложить ему стакан воды?

Тьябо печально покачала головой, повернулась к нарушителю и стала орать на него, размахивая руками.

Было очевидно, что моя мужественность не производит на Тьябо никакого впечатления. Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда однажды я вернулся с рифа, где решил немного поплавать с маской. Был прилив, и волны примерно на полчаса успокоились. Но поскольку отлив еще не начался, поверхность океана стала гладкой. Мне давно хотелось посмотреть, что за кораллы и рыбки обитают рядом с домом, поэтому я надел маску, ласты и выплыл на риф. К тому времени вероятность встречи с акулой перестала меня беспокоить. Я часто видел, как люди заплывали на риф с длинными копьями, а через некоторое время возвращались, и к поясу у них было привязано несколько рыбин. Это могло означать только одно: или они полные идиоты, или здесь нет акул.

На глубине стенка рифа обрывалась вниз футов на сорок и начиналось дно. Но еще ярдов через пятьдесят плоское дно кончалось и уходило в черно-синюю бездну. Плавая, я хватался за стенку, периодически всплывал и смотрел, не поднялись ли волны. С приятным удивлением я увидел под водой живые кораллы. Ничего особенного – кусочек там, веточка здесь, пара мозговиков слева, несколько ярких пятен справа на измученном рифе. Но, как правило, единственными цветными пятнами были яркие упаковки. Мусор валялся повсюду: банки, тряпки, подгузники, вяло покачивающиеся на волнах. В мусорных завалах плавали рыбы-попугаи, каранксы и рыбы-наполеоны, некоторые из них были довольно крупные. Их среда обитания представляла собой печальное зрелище. Над ярким пучком кораллов я заметил крылатку-зебру, красивую и крайне ядовитую рыбу. Я нырнул глубже, чтобы приглядеться получше, и чуть не наделал от страха в плавки: прямо подо мной была акула.

В панике я наглотался воды. Потом начал махать руками, ногами – одним словом, вести себя как раненая акулья еда. Я полностью потерял контроль над собой. Глубоководье – не самое подходящее место для выброса адреналина, особенно если твои легкие при этом полны воды. Я понятия не имел, что в этот момент делала акула. Процесс утопления занимал меня гораздо больше. Акула в этот момент могла спокойно попивать чаёк, наблюдая, как я умираю, – ей же лучше. Не надо будет убивать меня, прежде чем начать потрошить на мелкие кусочки. А потом я услышал тихий голос, который так часто спасал меня раньше: Расслабься, возьми себя в руки и плыви вверх, отдышись и вылезай из воды, придурок.