Читать книгу "Дневники. Я могу объяснить многое - Никола Тесла"

По приглашению владыки Николая я погостил около двух недель у него в Огулине[92]. Это был редкий в моей жизни период праздности. Я не работал, много гулял, встретился кое с кем из знакомых. Я жадно набирался впечатлений перед возвращением в Соединенные Штаты, благо было чего набираться. Гуляя по Огулину, я радовался изменениям, происходящим в этом некогда тихом городке из-за строительства железной дороги[93]. Изменения эти были наглядной демонстрацией того, что делает прогресс. Мне, как изобретателю, как верному слуге прогресса, было очень приятно видеть, как меняется Огулин. Изобретатели живут затворниками в своих лабораториях, в отрыве от жизни со всеми ее переменами, но время от времени им надо наблюдать жизнь, чтобы заряжаться энергией для новых изобретений.

Вернувшись на родину, я с особенной остротой ощутил, насколько здешняя жизнь отличается от американской. «Trust, but verify»[94] – говорят американцы. «От людей ничего не укроется», – говорят сербы. В Соединенных Штатах нужно постоянно быть начеку, опасаясь обмана. Даже если у человека есть определенная репутация и положение в обществе, он легко может обмануть ближнего своего (Эдисон – наиболее яркий тому пример). Если же о сербе говорят: «это достойный (честный) человек», то этому сербу можно без расписки доверить миллион долларов, он вернет все до цента. Американцев больше всего заботит богатство, а сербов – достоинство. В Соединенных Штатах если у тебя нет денег, то ты никто – ноль, пустое место. Я испытал это на себе и знаю, о чем говорю. Но зато любой богач уважаем, потому что у него есть солидный счет в банке, стало быть, он лучше других. На моей родине все иначе. Можно быть уважаемым бедняком, а можно и богачом, которому никто не подаст руки. Потеря достоинства тенью ложится на детей и внуков. «А, это тот, чей отец в таком-то году сделал то-то и то-то», – будут говорить люди много лет спустя. Поэтому серб десять раз подумает, прежде чем решится на неблаговидный поступок. Ни у кого из моих соотечественников не вызвало удивления то, что я верил на слово Реверди и Эдисону. Они удивлялись другому – тому, что мужчина нарушил данное слово. Разумеется, среди сербов встречаются негодяи и обманщики, а среди американцев такие люди, как Обадия Браун. Но ни один серб никогда не станет гордиться тем, что он кого-то обманул, и уж тем более не станет этим хвастаться. А вот Эдисон, к примеру, с гордостью рассказывал Моргану-старшему о том, как он обвел меня вокруг пальца.

Европу я покидал со смешанным чувством сожаления и радости. Мне было грустно расставаться с родными, но в то же время я соскучился по работе. Сразу по прибытии в Нью-Йорк, я занялся созданием генератора переменного тока высокой частоты. За время поездки схема генератора была обдумана, и потому работа над ним не заняла много времени. Опробовав генератор, который давал переменный ток с частотой в 10 000 периодов[95], я сразу же начал создавать схему такого, который дает 20 000. Очень удачной была идея об использовании резонанса[96].

Поездка на выставку и общение с другими изобретателями окрылили меня. Мне хотелось не просто изобретать, а изобретать нечто грандиозное, такое, от чего человечеству будет великая польза. Задолго до того меня посещали мысли о том, как замечательно было бы передавать электрическую энергию в любое место земного шара без прокладки кабелей, которые и по сей день обходятся очень дорого. По тому же принципу я хотел устроить и беспроволочную связь. Голова моя немного кружилась от таких планов. Но сначала надо было сконструировать передатчик и приемник для радиоволн.

Всякий раз, когда я вспоминаю о неудаче с «Мировой системой», мне становится горько. Очень тяжело сознавать, что лучшее мое изобретение не было воплощено в жизнь из-за прекращения финансирования на завершающем этапе. Столько лет работы, столько усилий пошло прахом! Когда я узнал, что мою башню взорвали, то плакал. Пока башня стояла, была хотя бы призрачная надежда на то, что когда-нибудь мне удастся завершить строительство. Снос башни поставил крест на моих надеждах. Было такое ощущение, будто вместе с башней рухнула вся моя жизнь. Я чувствовал себя ненужным, никчемным. Я уже не надеялся, что в моей жизни будет еще что-то подобное, потому что репутация моя сильно пострадала после остановки строительства башни. Удивительно – одни прекращают финансирование, отказавшись от данного слова, а у других страдает репутация![97] Я намерен подробно написать о «Мировой системе», но позже, в свое время. А пока, раз уж отвлекся от хронологии, напишу несколько строчек о моей нынешней работе.

Я не надеялся, что буду работать над чем-то грандиозным, но ошибался. Проект, над которым я работаю уже пять лет, не менее грандиозен, чем «Мировая система». При помощи моей башни я собирался передавать радиоволны и электричество, а нынешний проект позволяет мгновенно перемещать на дальние расстояния предметы и, как я надеюсь, людей. До перемещения людей пока еще далеко, потому что эксперименты на мышах и кроликах оказались неудачными. Но предметы уже получается перемещать, причем строго в заданную точку пространства. Погрешность такова, что ее можно не принимать в расчет. Из-за войны наша работа глубоко засекречена, но я не вижу в этом пользы. Вполне возможно, что кто-то еще (я имею в виду наших союзников или нейтральные страны) тоже работает над чем-то похожим. Одни и те же мысли могут одновременно посещать разных людей, как, например, это было в случае с радио. Если бы мы обменивались бы информацией с теми, кто тоже работает над этой проблемой, то работа бы шла быстрее. Я согласен с Вэном в том, что нельзя предавать огласке все, от начала до конца, но считаю возможным объявить, что в Соединенных Штатах ведется работа по исследованию влияния электромагнитных сил на пространство и что мы достигли определенных результатов. Демонстрация эксперимента с перемещением медного слитка на сорок футов не нанесет ущерба военной мощи Соединенных Штатов, но может привлечь внимание единомышленников, которые пока еще, подобно нам, держатся в тени. Немцам же демонстрация эксперимента ничего не даст, потому что внешний вид приборов, упрятанных в эбонитовые корпусы, совершенно неинформативен. Работа продвигается медленно, несмотря на то что над этой проблемой кроме меня работает еще несколько человек. Лишний ум нам будет только на пользу. Работа движется скачками. Перемещать предметы мы смогли довольно скоро, но вот на то, чтобы перемещать их в заданную точку пространства ушло несколько лет. И пока еще нельзя говорить о перемещении на любые расстояния. Есть сложности, которые пока еще не позволяют перемещать живые организмы. Ни одна мышь не попала в точку перемещения живой. С кроликами дело обстояло чуть лучше – они появлялись на месте назначения живыми, но жили не более пяти минут. Возможно, существует какая-то связь между размерами организма и его устойчивостью к влиянию электромагнитных сил. Но двух примеров очень мало, для того чтобы делать выводы. Предстоит большая работа. Вэн постоянно торопит меня перейти к экспериментам на людях, ссылаясь на то, что его тоже торопят, но я не поддаюсь. Сначала надо убедиться в безопасности нашей системы, а потом уже испробовать ее на людях. Я уверен, что в Советском Союзе и Великобритании кто-то непременно исследует влияние электромагнитных сил на живые существа. Возможно, что не с защитной целью, а с обратной – чтобы использовать волны как оружие. Такое оружие на сегодняшний день нерационально из-за своей высокой стоимости, но это не может служить препятствием для исследований. Все меняется, прогресс делает свое дело. Моя первая лампа (я говорю о первом экспериментальном образце), имела такую себестоимость, что мои компаньоны всерьез задумались о том, стоит ли праздник того, чтобы резать овцу[98].