Читать книгу "Похождения «Подмигивающего призрака» - Валерий Ильичев"

Чердак старинного дома был закрыт на навесной замок. Но Боцман уверенно вынул дужку и открыл дверь:

— Одна видимость. Наши парни об этом знают. Теперь и ты будешь в курсе дела.

Идя вслед за Боцманом, Нина услышала голоса. Возле оборудованной у чердачного окна голубятни она увидела пятерых незнакомых подростков. Они замолчали, заметив незнакомку, приведенную Боцманом.

Тот сразу снял лишние вопросы:

— Это Нинка Лугина. В наш дом переехала из Ленинграда.

— А как сюда попала?

— Как и вы — через доску.

— Значит, своя в доску девка.

— Ты, Сверчок, попридержи язык, а то Нинка его быстро укоротит. Она перед Тамаркой Рыжухой сегодня не спасовала.

— А я что? Ничего особенного и не сказал.

— Вот и помолчи! Я за нее, пацаны, отвечаю.

— Да ты ее только узнал.

— Мне хватило. Вот тебя с детства знаю, а ручаться не стану.

— Ладно, Боцман, я же не против неё.

— Еще бы, да за нее и питерские пацаны слово сказать могут. Как их, Нинка, кличут?

— Лиговские.

— Вот видите! Все, кончайте лишний разговор. Еще раз повторяю, я головой за нее отвечаю. И ее никому не трогать. Всем ясно?

— Да ладно, Боцман. Это твое дело. Пусть ходит с нами.

И Нинка, почувствовав переломный момент в настроении компании, решила поддержать Боцмана:

— А теперь представь мне своих отчаянных друзей.

— Зря смешки строишь. Вот Сверчок, не смотри, что мал ростом, он ловкий карманник щипач: марку второго номера троллейбуса по Арбату гоняет. А вот это Угол. Он на Киевском вокзале у зазевавшихся фраеров чемоданы из-под носа выносит. Вот тот, Шкелет, через любую форточку проскочить может. Вон на корточках Мустафа отдыхает. Он любой замок вскрыть может. Это Мустафа чердак в нашем доме отомкнул и создал видимость, что все в порядке. И обрати особое внимание на Зяму. Не смотри, что сын училки и одет прилично. Он у нас умач. Без его придумок давно могли загреметь в уголовку. Да и в драку первый всегда кидается, чтобы показать свою смелость. Правда, и получает по сопатке больше всех. Ты не думай, что нос у него крючком по наследству от нации достался. Это ему в драке перебили.

— Ты обо всех рассказал, а сам чем промышляешь?

— А я живу по принципу: люблю блатную жизнь, но воровать боюсь.

В разговор поспешил вмешаться Зяма:

— Не слушай его, Нинка. Он у нас ударная сила: боксерразрядник. В «Трудовых резервах» по Москве среди юношей в призерах ходит.

Боцман решительно махнул рукой:

— Все, пацаны, замолкли. И так сказали достаточно. Сейчас надо почтарей погонять.

Боцман открыл клетку и вылез на край крыши. Доставая и подкидывая вверх птиц, заставил их взмывать вверх. Размахивая шестом с привязанной к концу тряпкой, кивнул Нинке:

— Свистни от души.

Нинка с удовольствием продемонстрировала свое искусство. И по восхищенным взглядам всей компании поняла, что ее авторитет стал намного выше, чем упоминание о неведомой пацанам легендарной Лиговке. Заставив голубей вернуться в клетку, Боцман кивнул друзьям:

— Теперь можно и расслабиться. И тут же на опрокинутом вверх дном ящике появились бутылка портвейна и пакетик со скромными конфетами-подушечками. Пили все по очереди из одного грязного граненого стакана, передавая посуду по кругу.

Боцман пить отказался:

— Я режимлю, и Нинке не наливайте. Она тоже спортсменка-разрядница по гимнастике. Вам же больше достанется.

Было видно, что ребятам не очень нравится выпивать, но они с бравадой держали фасон. В бутылке еще оставалось вино, когда Шкелет достал из угла чердака завернутую в тряпку гитару. При явном одобрении окружающих Шкелет под однообразный простенький аккомпанемент затянул старую блатную песню с однообразным припевом: «Парень в кепке и зуб золотой». И окончившая шесть классов музыкальной школы Нинка, страдая от фальшивых нот, не выдержала. Как только Шкелет закончил петь про расстрелянного сотрудницей Губчека осужденного парня в кепке, она протянула руку:

— Дай-ка сюда. Я что-нибудь сыграю. Ну что вам исполнить? Хотите «Гоп со смыком», а если желаете, то «Мурку».

Боцман покачал головой:

— Надоел блатняк. А можешь такое сбацать, что мы не знаем?

— Могу. Только не знаю, понравится вам или нет. Эту мелодию я с пластинки выучила. Только слова не все разобрала. Ладно, слушайте.

Взяв первые аккорды, Нинка на высокой ноте протяжно запела: «В бананово-лимонном Сингапуре…»

Ребята зачарованно слушали о далекой, кажущейся им сказочной стране, где люди живут среди редких фруктовых плодов, дивно щекочущих ноздри людей душистым ароматом. И слушавшие ее пацаны на мгновение унеслись в воображении с пыльного полутемного московского чердака в невиданную ими дальнюю страну, где даже под грустную мелодию люди живут светло и вольготно. Едва мелодия закончилась, Нинка, угадав желание мальчишек, запела «Мадам, уже падают листья». И вновь слушатели погрузились в волшебный мир объяснения в любви на берегу океана. Парням стало жаль мужика, страдающего от несчастной любви. Хотя и было непонятно, почему ему так и не удалось склеить эту капризную мадам. А Угол басовито попросил:

— А что-нибудь веселенькое знаешь?

Нинка пожала плечами и в быстром вызывающем темпе исполнила песенку про маленькую балерину, которая хотя и утверждала, что всегда нема, но словами сыпала без остановки. Правда, подкачал последний куплет о мокрой от слез подушке. И опять было непонятно, что этой маленькой балерине не хватает, что она рыдает по ночам. Решив, что девка просто с жиру бесится, пацаны в целом одобрили музыкальное мастерство появившейся в их компании девчонки. И Нинка, поняв, что окончательно завоевала авторитет и принята в компанию, с удовлетворением отложила гитару в сторону:

— Ладно, ребята, на сегодня хватит Вертинского. А то нечем будет вас удивлять в следующий раз. Я пошла: у меня еще дел полон рот, а я тут с вами прохлаждаюсь. Провожать меня не надо. Сама дорогу найду.

Нинке очень хотелось, чтобы Боцман все же последовал за ней, но тот, не желая терять свое достоинство перед ребятами, лишь небрежно кивнул светловолосой головой:

— Пока. Приходи сюда к нам завтра после школы. Напоешь еще что-нибудь.

Нинка, не оглядываясь, направилась к выходу с чердака. Сейчас все ее мысли занимал опасный переход с перил балкона на крышу своего дома по узкой, пружинящей над бездной доске. Но все прошло благополучно, и, пройдя по гулким листам кровли, она нырнула в проем чердака собственного дома. Спустившись на два этажа, позвонила. Дверь открыла мама Софья Ивановна.

В квартире остро пахло валерьянкой. Нина обеспокоилась:

— Опять плохо с сердцем? Может быть, послушаешь отчима и все-таки ляжешь в больницу?