Читать книгу "Нежный шантаж - Шэрон Кендрик"

– Данте, я не могу выйти за тебя, потому что не люблю тебя.

Глава 12

Глядя в ледяные глаза, Ива едва не замерзла насмерть.

– Не любишь? – переспросил он медленно.

Кивнув, она из последних сил пыталась себя контролировать.

– Нет, не люблю. – Чувствуя, что начинает мямлить, она говорила все быстрее, словно надеялась, что скорость может придать ее словам убедительности. – Мы же всего лишь играли ради твоего деда. Ты же знаешь. А секс придал происходящему ощущение реальности. Потрясающий великолепный секс, правда, мне его не с чем сравнить. Но, судя по твоей реакции, у нас было действительно нечто особенное, вот мы оба и забылись и размечтались.

Данте коротко рассмеялся:

– Ты хотела сказать, что это я забылся и размечтался?

Не останавливаться, только не останавливаться! Говорить что угодно, лишь бы он поверил, что она бессердечная сука, и на этом все и закончилось.

– Да, – Ива заставила себя небрежно пожать плечами, – наверное.

– Значит, ты хочешь сказать, что для тебя все это сводилось лишь к сексу, верно? – протянул он задумчиво. – Ты сразу решила, что я именно тот мужчина, который должен лишить тебя девственности, и ради этого пошла бы на что угодно?

Нужно всего лишь согласиться, но было в его взгляде нечто такое, от чего у нее разом пересохло во рту. В голубых глазах не осталось и намека на мягкость.

Ива облизнула губы.

– Верно.

Гадая, как мог настолько ошибиться, Данте пристально вглядывался в Иву. Неужели все дело в том, что она была так близко, что он невольно поверил в ту сказку, что они вместе сотворили? Или воссоединение с братом заставило его расчувствоваться и отчаянно хвататься за то, о чем он раньше даже и не помышлял? Наверное, болезнь деда подстегнула в нем первобытные инстинкты и сказалась на способности здраво рассуждать и оценивать происходящее. Она не хочет ни его, ни его детей. Она его не любит. Ей просто все равно.

Данте невольно улыбнулся, дивясь иронии судьбы. Он же знает сотни женщин, что с боем отвоевывали бы право принять его кольцо, а он выбрал Иву Гамильтон, которой оно и даром не нужно. Ну а то, что до него она еще ни с кем не занималась сексом, не превращает ее в святую, правда же? Он сумел как следует ее завести и окрылить, и теперь она ждет не дождется возможности испытать все радости и удовольствия с другими мужчинами. Он вдруг почувствовал острый приступ какого-то нового и неизведанного чувства, но, отлично понимая, что оно его лишь ослабит, попытался не обращать на него внимания. Чувства, что он сразу опознал как ревность.

И стоило ему это осознать, как он ясно понял: чтобы отпустить, должен обладать ею еще один, последний раз. Чтобы запомнить, как она хороша. Чтобы последний раз насладиться нежностью невероятно светлой кожи и сыграть на каждой струнке податливого отзывчивого тела. Чтобы избавиться от проклятого желания, с которым он безуспешно боролся, с позором проиграв эту битву. Впервые в жизни он не смог с собой совладать, притом что его самоконтроль уже давно стал легендой, и он не раз уходил от умолявших заняться с ним любовью женщин. Но Ива его не молила, уже не молила. Данте вновь горько усмехнулся. Но это лишь временно. Вскоре она вновь станет его умолять.

– Ну раз все и всегда сводилось лишь к сексу, предлагаю им и закончить.

Взглянув в голубые глаза, Ива мгновенно поняла, что нужно как можно быстрее убегать и ни за что не соглашаться.

– Данте… – Но что бы она ни собиралась добавить, слова застыли у нее на губах, когда он резко шагнул к ней с таким видом, что ее кровь мгновенно вскипела, а уже в следующую секунду подернулась льдом. Она видела, как он напрягся от желания, чувствовала исходивший от него мужской запах, и стоило ему лишь погладить ее по руке, как она разом задрожала всем телом… Но так неправильно. И она должна это остановить. – Данте… – шепнула она вновь.

– Последний на дорожку, – возразил он жестко.

А потом поцеловал, одновременно и грубо, и умело, неприкрыто демонстрируя свою власть, но не выказывая и намека на чувства.

Так почему же она жадно ответила на этот поцелуй? Почему не оттолкнула, вместо того чтобы отчаянно цепляться за плечи? Он же был достаточно силен и горд, чтобы принять ее отказ, просто повернуться и уйти. Они же могли положить конец этим странным отношениям, не внося еще больше сумятицы, и спокойно разойтись, чтобы попытаться все забыть.

Но она просто не могла отказать мужчине, которого хотела больше всего на свете. Всегда хотела и всегда будет хотеть. И она хотела… как же он там выразился? «Последний раз на дорожку».

Уловил ли он, как она расслабилась, или что-то в лице выдало ее чувства? Поэтому ли одним движением разорвал ее шелковую ночную рубашку, что двумя лужицами упала у ее ног? Данте пристально вглядывался ей в глаза, но, как бы ей ни хотелось отвернуться, она просто не могла этого сделать. Как умирающая с голоду собака не может отвернуться от лавки мясника.

Полностью обнаженный, Данте всем своим весом прижимал ее к матрасу, едва уловимо лаская кончиками пальцев так, что она вся извивалась и дрожала от нетерпения. Она чувствовала, что он возбужден до предела, и, хотя глаза его были темны и суровы, ей было все равно. Потому что разве можно было думать хоть о чем-то еще, когда все ее помыслы были сосредоточены лишь на том, как он заставлял ее чувствовать в эту секунду.

Приласкав руками ее грудь, он принялся посасывать соски, и она мгновенно выгнулась дугой, чувствуя нежной кожей колючие щеки и отлично зная, что, когда все закончится, на ней останутся красноватые отметины.

Отстранившись, Данте перевернулся на спину и коротко приказал:

– Прокатись на мне.

Ива хотела отказаться. Хотела, чтобы он, как и раньше, продолжал жадно ее целовать, но сразу же поняла, что сама лишила себя права что-то требовать, сказав, что не любит его. У нее не осталось права ни на что, кроме секса. Да и это в последний раз. Ну так пусть он навсегда запомнит их последний раз, а заодно поверит, что для нее все и всегда действительно сводилось лишь к сексу.

Усевшись ему на бедра, она приласкала рукой огромный напряженный член и потянулась в тумбочку за презервативом. Данте многому ее научил, в том числе и надевать на себя презервативы, и она практиковалась этому мастерству так рьяно, как начинающие пианисты изучают нотную грамоту, и теперь, лаская и дразня, умело облачила своего рыцаря в резиновые доспехи, вырвав у него блаженный стон и мельком пожалев, что это последний раз, когда им доведется поиграть в эту игру. А потом она уселась на него, вбирая в себя целиком и без остатка, и медленно задвигалась, как никогда остро ощущая его величину и боясь, что он разорвет ее на две половинки, но, разумеется, этого не случилось, и ее тело быстро приспособилось, плотно облегая мужчину, с которым она сегодня простится.

Она послушно играла назначенную ей роль, сама удивляясь той легкости, с которой она ей дается. Запустив пальцы себе в волосы, Ива запрокинула голову, все наращивая и наращивая темп и радуясь, что не видит прекрасного лица, глядя в которое наверняка не удержалась бы и выдала свои чувства. Но внезапно Данте ухватил ее за бедра и, сняв с себя и не обращая внимания на тихие протесты, вновь уложил на кровать.