Читать книгу "Сапфир - Вероника Мелан"

Кэти.

И Лана обреченно и безвозвратно все вспомнила.

* * *

Они не были подругами, нет. Коллегами. Обе работали в одном и том же месте – школе танцев «Блик», – преподавали гимнастику и пластику на пилоне. Кэти пришла раньше и уже утвердилась в роли преподавателя со стажем, Лана была новичком – захотела испробовать себя на новом поприще сразу после курсов – была – не была, – и неожиданно осталась. Понравилось. Ежедневная, уже необходимая телу, как доза наркотика, физическая нагрузка, общительные ученицы, гибкость графика, сносная зарплата… Денег не хватало лишь на собственное жилье, вот тут и нашлась Кэти – предложила поселиться вместе, разделить траты за съемную жилплощадь пополам.

Так и поступили.

Отыскали по объявлению квартирку неподалеку от трехэтажного здания школы – на соседней улице, – подписали договор, принялись обустраиваться: совместные походы в магазин, совместный выбор посуды, новых штор, коврика в коридор…. Хотелось, чтобы нравилось обеим. Спорить почти не спорили, легко уступали друг другу. Нет, они не сошлись характерами, как сходятся закадычные в будущем друзья, – они сошлись, как два взрослых человека со схожими интересами – после работы частенько захаживали в кафе на бульвар, выбирали столик по центру, заказывали по чашке ароматного чая и болтали по часу. О новой программе для учениц, о вреде или пользе того или иного упражнения, охали по поводу растянутых мышц, зарекались брать нагрузку сверх нормы – что, директор опять настаивает на притоке средств? Пусть наймет еще одного инструктора.

Книги по анатомии, учебники по диетологии, видео уроки – все было общим. Читали одно и то же, смотрели одно и то же, дышали одним и тем же. Разве что вставали по-разному – Лана выходила на работу с самого утра, а Кэти предпочитала нежиться в постели до обеда. А растяжка? Успеет – есть сорок минут перед занятием…

Так, спокойно и тихо, они проработали бок о бок два размеренных и устойчивых месяца – без сюрпризов и без неприятностей.

А потом, словно спустился на сверкающем шаре с неба волшебник, из ниоткуда явился Том.

И Кэти будто подменили. Она бредила им, как бредят божеством-полубогом, молилась на него, тряслась возле него, постоянно повторяла: «Том, Том, Том… Том позвал меня на ужин… Он такой… удивительный… У Тома руки, как ковши экскаватора. Большие, красивые…»

Женщина не должна проваливаться в мужчину так, как провалилась Кэти, – нервничала, Лана, – та потонула в новом ухажере, словно в трясине, – не осталось на поверхности и пучка волос.

«Красивая ведь, удивительно эффектная, рыжая, длинноногая, грудастая. Почему не ценишь себя?»

Она задавала этот вопрос и вслух, но Кэти будто не слышала. Я? Удивлялась. Для себя она была обычной – серой мышью – не снаружи, но внутри, – а Том расчертил ее невзрачные будни яркими всполохами прожектеров.

– Он предложил нам съехаться!

И танец по комнате.

– На следующей неделе мы вместе едем на озеро Риолан!

Блестящие от предвкушения глаза.

– Мы будем вместе, Ланка. Вместе с ним навсегда-навсегда…

Трясущиеся руки, пятна на щеках и нервный флер, клубящаяся темными страхами аура – лишь бы что-нибудь не пошло не так, лишь бы не пошло.

Лана за Кэти боялась.

Беда грянула спустя месяц, когда в опустевшую квартирку возле школы вдруг привезли кучу картонных коробок.

– Он меня… выселил.

Кэти сидела посреди комнаты, смотрела на свои платья – рядом лежали статуэтка обнимающейся пары, магниты на холодильник с надписью «мой навсегда», фарфоровая кружка, блестящие туфли на высоком каблуке…

– Он собрал все мои вещи. Все до единой. Все. Даже пыль за мной…

– Кэти…

Она не слышала. Дрожащими руками перебирала открытки с плюшевыми мишками на лицевой стороне и рукописными признаниями в любви на внутренней, слепо сканировала фотографию, где они с Томом сфотографировались в парке, – оба нарядные, улыбчивые, красивые вместе.

– Все здесь… Даже пластиковые баночки для мочи новые. Я собиралась в больницу, сдавать анализы…

«Ты больна?» – хотела спросить Лана, но вместо этого ужаснулась:

– Даже контейнеры для мочи?

Только маньяк или совершенно больной человек, по ее мнению, мог столь скрупулезно отнестись к выбрасыванию вещей своей «бывшей». Больной или тот, кто хотел сильно наотмашь ударить.

– Да.

По щекам Кэти катились крупные слезы. Она снова стала для себя серой мышью.

В тот вечер она вернулась домой пьяной. Вопреки ожиданиям не ревела, не размазывала сопли, не зарывалась лицом в подушку. Шатающаяся, пахнувшая сигаретами и перегаром, Кэти вдруг стала мягкой снаружи, но стальной внутри – одеревенела от горя.

– Я отомщу ему…

Лана хлопала сонными глазами – за окном стемнело, с утра на занятия.

– За что? Люди сходятся, люди расходятся.

– Он говорил, что любит.

– И что?

– Но не доказал.

– А зачем доказывать?

Кэти слышала только саму себя – тот голос, что вещал внутри:

– Упрекал, что я постоянно ревную, что слежу за ним, что шагу не даю ступить. А я… Я не ревновала… Я просто хотела быть с ним – всегда, везде. Разве это плохо, когда любишь? Когда двое любят…

– Может, он не любил?

– Он мне врал. Мне.

Рыжие волосы, давно не видевшие плойки, качались в такт подрагивающей голове. В свете ночника Лана увидела, что два длинных розовых ногтя сломано, на остальных облупился лак.

– Кэт, оставь это. Переживется. Ты красивая…

– Контейнеры для мочи…

И следом горький смешок.

– Он больной. Некоторые мужики больные.

– Не хотел, чтобы я там осталась. Хоть как-то. Хоть что-то от меня. Козел… Я найду способ, слышишь? Я найду… Я любила и доказывала ему это, – по щекам сидящей на краю кровати Кэти вдруг полились тщательно сдерживаемые слезы. – А он говорил, что любил. И врал.

Вероятно, Том любил Кэти – ту Кэти, которая не была им одержима. Но она, к сожалению, была. Вляпалась в партнера так, что превратилась в тень, слилась и переплелась с ним, перестала ощущать, где свои органы, а где его. А Том потерю свободы ощутил.

Лане было жаль обоих.

Так иногда случается. Когда у одного занижена самооценка, а другой слишком красив и хорош, чтобы быть с тобой, когда кажется, что все слишком здорово, «чтобы быть правдой», придвигается край пропасти. Любовь – штука хитрая. Если у обоих она неоднородной консистенции, то химическая реакция выйдет не та, которую ждешь.

Кэти своей любовью отравилась. Не любовью – одержимостью.