Читать книгу "Летчицы. Люди в погонах - Николай Потапов"

К старику, прихрамывая, подошел невысокого роста мужчина в ватнике, в кепке, кивнул в сторону пленного:

– Что будем с ним делать?

– Пусть сидит… Командир вернется, решит, что делать.

– Морока только с ним одна, – не унимался тот. – Пальнуть из автомата вон за бугорком – и дело с концом.

Федоркович обидчиво поджал губы, нервно оборвал его:

– Ты мне эти штучки брось! Я с пленными не воюю… Между тем стрельба нарастала, приближалась. Федоркович взял автомат, двое парней подхватили пулемет, покатили к траншее.

За двухлетнюю партизанскую жизнь Федоркович хорошо изучил повадки немцев. Он знал: против партизан малыми силами они не ходят. За последние две недели партизаны немало уничтожили немцев, совершая внезапные налеты на села и деревни, где размещались немецкая охрана и комендатура.

В отряде была хорошо налажена агентурная сеть, поддерживали они тесную связь и с местным населением, поэтому имели полное представление о делах в районе, области и действовали сообразно складывающейся обстановке. Не раз они, избегая боя с превосходящим их по силе противником, быстро снимались с обжитого места, петляли по лесам, уходя от преследующего врага.

Но на этот раз события развивались не так, как хотелось. Основные силы отряда были заняты в операциях и должны вернуться лишь утром, а с оставшимися людьми долго не продержаться. Поэтому и созрел у Федорковича план: отправиться к немцам, попытаться увести их подальше от лагеря, затянуть время, дождаться своих. Он решил пойти сам, зная, что будет убит, как только они поймут, что их обманывают, и пошел бы, не раздумывая, но его сдерживало лишь одно обстоятельство: он был оставлен старшим в лагере и не имел права покидать отряд самовольно, бросать на произвол судьбы и сам лагерь с нехитрым партизанским имуществом, и главное – раненых, которых не отправили на самолете.

И, лежа в траншее, Федоркович почувствовал, как внутри у него что-то надломилось, стало трудно дышать, будто положили на грудь непомерную тяжесть. Он понимал, конечно, причину такого состояния и знал, что до конца своей жизни гибель Кедрова, его Ванюшки, которого он полюбил как сына, будет для него вечным укором, не будет ему покоя ни днем ни ночью.

Нет на свете тяжелее доли, чем посылать на задание человека, зная, что там ожидает его верная смерть. Легче пойти самому, чтобы не испытывать потом всю жизнь угрызения совести, не истязать себя суровыми упреками.

Стрельба усиливалась. Федоркович поглядел на восток. Наступал рассвет. Небо недобро хмурилось, темные рваные облака низко ползли над лесом, цепляя верхушки сосен.

«Хотя бы ливень, ураган, – угрюмо шептал он. – Пусть немцы помокнут под дождем, посидят в лужах…»

И действительно, налетел ветер, тягуче и нудно завыл в лесу, путаясь в деревьях, срывая с них листья и сучья. Пленный настороженно крутил головой, жадно прислушивался к шуму леса, автоматным очередям, стараясь уловить направление стрельбы.

Всем своим видом он показывал, что его сейчас больше всего занимает отдаленная стрельба, а сам тем временем торопливо разматывал ослабевшую на руках повязку, сделанную ночью Кедровым поспешно и, видно, непрочно.

Он понимал, в завязавшейся стычке партизаны могут о нем забыть, в суматохе, может быть, удастся спрятаться в лесу и присоединиться к своим, в победе которых он не сомневался.

Его смущали только вот женщины, скорбно сидевшие напротив и время от времени бросавшие на него гневный презрительный взгляд. Рядом с ним лежал на лавке автомат. Он поглядывал на автомат с надеждой и тревогой, строя планы, как лучше овладеть оружием. Но тут подошел к женщинам техник самолета, и пленный на табуретке притих.

– Что с двигателем? – спросила Ольга.

– Все в порядке. Можно лететь.

– Идите к самолету. Я тоже сейчас приду.

Техник и Аня ушли, а Ольга, взяв автомат, хотела было пойти к Федорковичу и попрощаться с ним, сделала несколько шагов, как вдруг сзади кто-то сильным ударом сбил ее с ног, выхватил из рук автомат.

Она подняла голову и увидела убегающего в лес немца. Достав из кобуры пистолет, Ольга вытянула руку в сторону удаляющегося немца, нажала на спуск. Раздался выстрел… Она нажала еще раз – и снова выстрел.

Руку подбросило вверх. Ольга нажимала и нажимала на спуск, пока не кончились патроны. А потом бросила пистолет и заплакала… Она никогда до этого не стреляла в человека.

На выстрелы прибежал Федоркович и все понял. Солдат лежал, уткнувшись лицом в землю, рядом валялся автомат. Федоркович подобрал автомат, подошел к Ольге. Она сидела бледная, растерянная.

– Я убила его? – виновато спросила она.

– А мог бы он тебя… – проговорил Федоркович. – Что с самолетом?

– Исправили…

– Вот и хорошо. Ну, как говорят, с Богом, – он обнял Ольгу, попрощался засеменил к траншее.

Ольга взяла автомат, торопливо пошла к самолету.

А вскоре Федоркович увидел над лесом «Дуглас» и удовлетворенно подумал: «Слава богу, улетели», и снова насторожился, прислушиваясь к треску автоматных очередей.

А через некоторое время донеслось откуда-то издалека чуть слышимое русское: «Ура!»

«Наши… Успели…» – обрадованно подумал Федоркович и опустился на дно окопа.

6

Самолет набрал высоту и лег на восток. Погода стояла облачная, и это успокоило Ольгу: «Вот бы идти в облаках весь полет!..»

Однако минут через двадцать облака обрезали как ножом, внизу показались желтые поля с плешинами распаханной земли, лесные массивы. Полеты к партизанам всегда связаны с риском. Экипаж подстерегает опасность и при перелете линии фронта, и у партизан. Еще неизвестно, чем бы закончился для них этот полет, если бы не исправили двигатели и они остались в отряде.

Немцы решили, судя по всему, уничтожить отряд, пока основные его силы выполняли боевое задание, находились вдалеке от лагеря.

«Хорошо, что все так закончилось… – На какое-то мгновение Ольга представила себе дом, сына, и в груди опять тоскливо заныло сердце. – Прилечу, напишу матери, пусть привезет Сережу на недельку. Так соскучилась…»

На востоке выплыло багрово-красное солнце. Аня тревожно глянула на облака и вдруг увидела впереди белые шапки разрывов.

Самолет хорошо был виден с земли, зенитчики засекли его и открыли огонь. Самолет тряхнуло, он стал медленно крениться вправо. Ольга пыталась педалями вернуть ему устойчивость, но «Дуглас» снижался, на штурвал и педали не реагировал.

К Ольге кинулся техник.

– Что с самолетом? – спросил он.

– Перебиты рули управления, самолет неуправляем… Всем покинуть самолет! – приказала она.

«Внизу лес. Там можно укрыться, потом перебраться через фронт к своим, или к партизанам, как Надя и Вера», – мелькали в голове мысли.