Читать книгу "Весна для репортера - Максим Замшев"

– Впечатляет? – он показал рукой куда-то вдаль. – Нравится все это?

– Красиво. – Я насторожился. В его тоне угадывалась агрессия.

– Я всегда считал своей Родиной СССР. И Москву, и Ленинград, и Баку, и Ереван, и Таллин. После 1991 года двадцать лет меня убеждали, что моя Родина – это только территория Украины. А пару месяцев назад я узнал, что и этой Родине я не нужен… – он сглотнул, – что я слуга тоталитарного режима. Предатель… Русский агент. Они посчитали, что я не люблю Украину. Вот так. Украине сейчас грозит большая беда. Ее хотят подменить на другую страну. Ваш отец, – он постепенно справлялся с волнением, – из тех, кто любит Украину и желает ей добра. Я только вчера узнал, что из Москвы прислали к нам вас, его сына. И очень обрадовался этому. Берегите вашего отца!

Пожалуй, зла он мне не желает. Зря я так напрягался на его счет.

Ничего больше не обсуждая, мы дошли до подножия холма. Подъем на него выглядел довольно крутым. Забраться на него будет непросто.

– В начале пути всегда страшно. Но на то и высота, чтоб ее брали, – подбодрил меня мой спутник. – Лезьте первым. А я сзади вас подстрахую.

Я ставил ногу, потом переносил центр тяжести, а руками вцеплялся что есть силы в остатки росшей по склону прошлогодней травы. Выданные подручными Дмитрия сапоги оказались очень устойчивыми.

– Главное, не отклоняйте корпус назад, – наставлял меня Дмитрий.

Я старался следовать этому, но ноги все равно подрагивали от страха. Чем выше мы забирались, тем менее привлекала перспектива полететь вниз.

Злосчастный подъем внезапно оборвался, перейдя в ровное плато. Я обернулся и посмотрел вдаль. На краю поля выстроились крошечные избы села, которое мы совсем недавно покинули.

– Переживаете, как мы будем возвращаться? – Он угадал мои страхи. – Не стоит. Вы спуститесь совсем в другом месте. Вас встретят там, – он махнул рукой в неопределенном направлении, – и отвезут в город. Другим путем. Так безопасней.

Я обозлился. Если есть менее крутой подъем сюда, отчего нельзя было им воспользоваться? Зачем ему потребовалось проверять мои альпинистские способности? Что это за конспирация такая странная?

Но от моего возмущения ничего бы не изменилось. Скорей бы уже он передал мне то, что хранилось, по его словам, где-то здесь.

Дмитрий не торопясь направился к одиноко растущему дереву, очень тонкому, на вид совсем молодому, изгибающемуся то ли от силы, то ли от слабости. Я пошел вслед за ним. К своему стыду, я не мог определить, что это за дерево. Не береза, это точно.

Дмитрий остановился, присмотрелся к стволу, потом удовлетворенно провел по нему рукой и ни с того ни с сего предложил:

– Давайте выпьем.

– Я не пью, – отказался я скорее по инерции, чем оттого, что действительно не хотел выпить с ним.

– У меня с собой домашняя настойка. От пары глотков вреда не будет. Вряд ли мы когда-нибудь еще увидимся… Давайте за этот вяз. Это не последнее дерево в истории человечества.

– Ладно. Уговорили. – Похоже, тайник находится тут.

Выходит, вяз…

Он снял со спины рюкзак, положил его на землю, а сам сел, облокотившись на тонкий ствол. Я устроился рядом.

Дмитрий вытащил из рюкзака темно-зеленого цвета флягу и осторожно пальцами открутил крышку.

– Закуски нет. Уж не серчайте. Хлебните. – Он протянул емкость мне.

Я отпил. С трудом проглотил. Дмитрий забрал у меня флягу и тоже приложился к ней.

– Мы только сегодня познакомились, но я успел заметить, что вы неиспорченный и хорошо воспитанный молодой человек.

Зачем сейчас говорить об этом?

– Спасибо. Хотя я сегодня много возмущался. Но вы сами виноваты. Толком ничего не объясняли.

– Ваше возмущение не испортило общее представление о вас.

– Воспитанность не лучшие качества для журналиста. Предполагается, что лучшие репоретры – люди решительные и нахальные.

– Это спорно.

– Какая вам забота о том, какой я журналист? Я ведь только орудие в ваших руках. Вы через меня хотите что-то донести миру. Разве не так?

Мне нет никаких поводов с ним церемониться. Я ему нужнее, чем он мне.

– Не психуйте. Понимаю, что вы нервничаете. Но не поверю, что вам все равно, что случится с Россией, с Украиной. Вы – сын Василия Громова.

– Я же не знаю, что у вас за информация. – Ему удалось смутить меня. – Дайте еще выпить. – Я приложился к фляге.

– Самое ценное в вас – это способность сопереживать. Вам других жалко больше, чем себя. Прекрасное свойство молодости и добросердечия. А профессионализм – дело наживное. И не всегда, кстати, полезное.

– Откуда вы столько про меня знаете? Мы познакомились только сегодня.

– Я разбираюсь в психологии и типах личности.

– Вы действительно работали в СБУ?

– Вы думаете, в органах безопасности служат одни безмозглые кретины? Поверьте мне, вы ошибаетесь.

– Простите. У меня не было цели вас задеть.

Последние робкие облачка кто-то словно стер с голубого шатра. День опять просветлел до предела. Прояснилась бы еще также моя жизнь…

– В мире давно не было большой войны. Те, кто помнит ужас Второй мировой, уходят. Скоро все они умрут. Вырастают люди, для которых война как футбольный матч, где рьяно болеешь за одну из команд. Бойню ничем нельзя оправдать. В ней гибнут те, кто не может себя толком защитить. Дети, старики, женщины. Извиняюсь за банальность. Но сейчас нет ничего значительней этой банальности. Здесь, в Украине, готовится большой вооруженный конфликт. Все продумано до мелочей. Сценарий запущен. То, что я передам вам сегодня, подтверждает это. Мне надо было, чтоб из Москвы прислали неизвестного журналиста во избежание повышенного к нему внимания. Геннадий помог мне в этом. Я рад, что в Москве остановили свой выбор на вас И не только потому, что ваш отец – Василий Громов. Вы из тех людей, которые могут удержать мир от непоправимого. Для вас противоестественно страдание других. Вас не победили цинизм и расчет. И в этом ваша сила. Сила таких, как вы.

– У меня ощущение, что в вашем СБУ хранилось мое досье и вы заучили его заранее. Нет?

– Нет. – Он грустно усмехнулся.

– Как все эти мои качества связаны с тем, зачем я здесь?

– Все просто. Вы не станете в этой истории искать выгоду для себя.

Он вел себя как обладатель последней правды обо всех людях на земле. Откуда он все это взял? За несколько часов нашего общения он не мог сделать никаких выводов о моей натуре. Ну разве только проверить мою выносливость, психологическую устойчивость.

– Ладно. Времени на разговоры у нас больше нет. – Черты его лица сменили философскую задумчивость на сосредоточенность. – Хотя, мне кажется, мы бы нашли о чем поговорить. В другое время и при других обстоятельствах. Но не сейчас, увы…