Читать книгу "Причина успеха - Хелен Филдинг"

Оливер сказал: “Хорошо, если ты так хочешь, сиди в машине”. Забрал ключи и вошел в дом. Я не могла прийти в себя, совершенно убитая. Мне хотелось умереть от горя. Только через полчаса я смогла заставить себя выйти из машины и поймать такси до дома. Позже вечером он заехал и стал говорить, что хочет иметь от меня детей. Через два дня прекратил звонить, без всяких объяснений, и не отвечал на мои звонки четыре дня. Когда он наконец позвонил, то сказал, что любит меня и хочет встретиться. Потом сказал, что не может найти ежедневник, и исчез на два дня. На следующей неделе повторилось то же самое.

Иногда мне даже трудно вспомнить, за что я его так любила. Он был умен, красив и умел рассмешить; между нами существовало особое, химическое притяжение, которому невозможно было сопротивляться. Оливер отличался непостоянством, но он никогда, никогда не был занудой. И хотя позже я возненавидела его за это, в самом начале мне было приятно встречаться со знаменитостью. Когда мы выходили на люди, всем хотелось отхватить кусочек Оливера, и мне это льстило. Ведь он был со мной. Было забавно видеть, что Гермиона завидует. Забавно рассказывать маме, что я встречаюсь с тем парнем из телевизора. Я была в восторге от шикарных ресторанов, вечеринок, встреч со знаменитыми людьми. Если бы не Африка, я бы, наверное, смирилась с невменяемостью Оливера и так и продолжала дальше.

Тогда, в 1985 году, я провела в Намбуле четыре дня. Всего четыре дня.

Когда сэр Уильям узнал, что редакторы “Фокуса” отказались послать съемочную группу, он решил не ехать. Но он купил продовольствие на свои деньги. От меня требовалось убедиться, что логотип “Гинсберг и Финк” фигурирует на видном месте на всех фотографиях. Логотип прилепили на мешки с едой и дверцы грузовиков. Мне вручили коробки с полотняными сумками и закладками, и даже они гордо несли на себе надпись “Гинсберг и Финк”.

Мы ехали на такси из аэропорта Эль-Дамана. За окном проносились печальные свидетельства некогда подававших надежды, но неудавшихся проектов. Дорожки и сводчатые проходы дендропарка у реки были покрыты толстым слоем песка. Рядом с громадной вывеской со львами и леопардами, которая гласила: “Муниципальный зоопарк Эль-Дамана”, красовалась зияющая дыра в заборе. На заброшенной муниципальной площадке для гольфа паслись козы. На обочине стояли такси с висящими на петлях дверцами и валялись груды булыжника. Женщины в грязных лохмотьях и сандалиях с оторванными ремешками шли под руку по краю дороги и смеялись. К муниципальному зданию министерства труда Эль-Дамана вела потрескавшаяся дорожка; колонны у входа обрушились, белые стены были заляпаны грязью. Я ощутила ни с чем не сравнимое чувство свободы. Вот место, где можно делать все что захочешь, претворять в жизнь грандиозные фантазии, даже зная, что они ни к чему не приведут. В тот день меня возили из офиса в офис. Малькольм знакомил меня со всеми и оформлял разрешения на въезд. Сидя в его джипе, я обмахивалась подолом платья, чтобы создать хоть подобие ветерка. Я откинулась на сиденье, измученная жарой, и подумала: здесь, в Африке, нет смысла требовать слишком многого ни от себя, ни от других. Здесь ни к чему изысканно одеваться, пользоваться косметикой, выглядеть идеально, искриться остроумием, искать прекрасного принца, добиваться успеха. Здесь можно просто заняться делом и не контролировать каждый шаг, не чувствовать на себе взгляды сотен людей, которые оценивают тебя по целому списку строжайших критериев и только и делают, что ждут, когда ты споткнешься. Здесь не нужно бояться холодных неодобрительных взглядов; бояться, что кто-то все равно сделает лучше тебя. Рози, которая от страха перед окружающим миром забралась под одеяло и боялась выглянуть, наконец-то смогла спокойно выйти на свет. Я преследовала очень эгоистичные цели. Я подумала, что Африка может мне очень даже помочь.

Оказавшись в лагере первый раз, я не совсем представляла, с чем имею дело. Помню, я долго стояла и любовалась чудесным видом, потом вернулась к джипу. Фотограф и представители организации “Содействие” уже стояли у въезда в поселение. Навстречу по дороге ехал грузовик, выкрашенный в яркие цвета, с открытым кузовом и металлическим ограждением для груза. Из кузова доносились страшные звуки, не похожие на человеческие. Когда грузовик проехал мимо, я увидела, что кузов полон человеческих существ – таких исхудавших, что их головы напоминали черепа. Они набились в кузов, как скот. Вдруг одно тело проскользнуло через прутья решетки и упало на землю. Какая-то женщина в грузовике вытянула руки и закричала. Грузовик скрылся из виду. Тело лежало на дороге, прямо перед нами: шея сломана, голова свернута на сторону.

Я долго пыталась забыть те два дня, проведенные в лагере. Раньше я испытывала шок, когда смотрела программы Би-би-си о голоде в Эфиопии в ноябре 1984 года. До сих пор помню немногословный комментарий Майкла Буэрка: “Рассвет. Пронизывающий ночной холод отступает перед первыми лучами солнца... и я вижу Великий Голод, описанный в Библии. Но это происходит в двадцатом веке. Это место, по словам тех, кто побывал здесь, и есть ад на земле”.

Я была в шоке, когда смотрела рок-концерт в помощь голодающим. Помню кадр, как изнуренный голодом ребенок пытался удержаться на ногах, а на заднем плане “The Cars” исполняли свою песню. Но это был шок совсем другого рода: я понимала, что делается все возможное, звезды тоже вносят свой вклад; любой может послать пятьдесят фунтов и успокоиться, зная, что тоже помог голодающим. И больше ничего подобного не случится.

А когда я побывала в Африке, я впервые в жизни осознала, что мир – не безопасное место, где царит справедливость. Я поняла, что никому нельзя доверять и ситуацию невозможно контролировать. Мне было стыдно оттого, что я находилась в самом эпицентре чрезвычайного положения и ничем не могла помочь. Мне казалось, что я тоже несу ответственность за весь этот кошмар. Я не могла есть. Не могла спать. Меня охватила паника. Мне казалось, что я виновата во всех мировых проблемах, казалось, что меня вот-вот разоблачат, мое имя опубликуют во всех газетах, меня посадят в тюрьму. Я как будто случайно стала соучастницей темного, кровавого преступления и теперь ждала той минуты, когда последует наказание.

По возвращении в Лондоне паника не прекратилась. Было Рождество, и я сидела в праздничных домах, ощущая себя ребенком на взрослой вечеринке. Голоса гостей доносились будто издалека. Я не могла раскрыть рот. Казалось, город задыхается, душит сам себя, лабиринты улиц, перегруженные машинами, магазинами, ресторанами, затягивают смертельную петлю. У меня началась клаустрофобия. Я выводила Оливера из себя, когда ни с того ни с сего посреди вечеринки выбегала на улицу и садилась в машину. Я сидела, смотрела, как капли дождя стекают по ветровому стеклу, и думала об Африке. Я представляла африканскую ночь, бесконечное небо, усыпанное звездами, и мечтала вернуться.

Короче говоря, я стала невыносимой занудой.

– Шампанское? – Джулиан Алман весело поднял коллекционную бутылку. – С Рождеством, – сказал он. На бутылке был ценник: 27.95.

– Я хочу стакан простой воды. Оливер вздохнул.

– С газом или без?

– Из-под крана, пожалуйста.

Джулиан закрыл свой мини-бар, отделанный красным деревом, и исчез на кухне.