Читать книгу "Дорогие мои - Лион Измайлов"

– Ты мне веришь?

– Верю.

– И без вопросов?

– Без.

– Тогда я тебе скажу: Катаев – чужой нам человек.

Прут, когда после этого был в Париже, вдруг сказал Юдовичу, показав на подвал:

– Ты здесь покончил с собой?

– С чего это? – удивился Юдович. – Ты что, с ума сошел?

Прут понял, что он ничего не знает.

Однажды Прут встретил Катаева. Тот, улыбаясь, протянул Пруту руку. Прут руки не подал и пошел дальше.

Пастернак с Сельвинским шли по Переделкину. Навстречу Катаев, подал руку Сельвинскому, потом пожал руку Пастернаку.

Когда Катаев отошел, Пастернак спросил:

– Кто этот господин?

– Катаев, – ответил Сельвинский. Пастернак пришел домой и написал Катаеву письмо: «Извините, я не знал, что это вы, иначе руки бы вам не подал».

Маленькие девочки, внучки известных писателей, спросили Иосифа Леонидовича:

– Дедушка Прут, почему вы не ходите в ту аллею?

Прут сказал:

– Потому что там Мариэтта Шагинян караулит Катаева, чтобы его убить. Вдруг она перепутает и по ошибке убьет меня.

Тут же в аллее появилась Мариэтта Шагинян. Девочки побежали к ней и закричали:

– Тетя Мариэтта Сергеевна! Это не Катаев, это дедушка Прут!

Иосиф Леонидович Прут с Жискаром д'Эстеном, президентом Франции, снимались на Красной площади для французского телевидения.

Речь шла о Бородинском сражении. Ж. д'Эстен сказал, что правым флангом командовал маршал Понятовский, чей потомок является теперь министром в правительстве Франции. И что он стал маршалом в числе двенадцати знаменитых – Мюрата и так далее.

Прут сразу понял ошибку, но ни слова не сказал. Однако потом режиссеру объяснил, что французский президент допустил две неточности. Понятовский в Бородинском сражении был генералом, а маршалом стал через год, когда во время сражения прискакал к Наполеону в крови. Наполеон спросил: «Вы ранены?»

Понятовский ответил: «Я убит», – и упал замертво.

Посмертно получил маршала.

Режиссер спросил Прута, где он хочет получить деньги – во Франции или в СССР. Прут захотел во Франции.

Когда он был там, его двоюродный брат, много лет живущий в Париже, сказал:

– За восемь минут интервью с президентом ты должен получить десять тысяч франков.

Сын брата поправил:

– Думаю, только пять тысяч.

Второй сказал:

– Радуйтесь, если получите три тысячи.

Прут взял такси за 35 франков, выпил с режиссером за 35 франков и получил за интервью ровно 70 франков.

Он заявил:

– Можете свернуть эти семьдесят франков и сунуть их в задницу президенту телекомпании.

Через некоторое время в посольство Франции в Москве пришел перевод на 200 франков.

Когда-то Прут дружил с Горьким и даже считал себя его учеником.

Я спросил Прута, был ли Горький человеком эрудированным.

Прут сказал:

– Не очень. Он, Горький, любил цитаты, но часто произносил их невпопад и неточно.

Однажды приятель Прута, корреспондент «Правды», попросился на обед к Горькому. Прут передал просьбу Алексею Максимовичу.

Тот поинтересовался:

– Ему что, нечего есть?

– Нет, он просто хочет с вами познакомиться.

Приятель был приглашен. Во время обеда Горький сказал:

– Как говорил Франциск Второй… – и дальше шла цитата.

Прут ошибку заметил. Но промолчал. А приятель громко заявил:

– Эта фраза принадлежит Франциску Первому.

Воцарилась тишина.

– Нет, Второму, – сказал Горький.

Больше приятеля в гости не звали.

Прут заметил, что в путеводителе по городу Калининграду есть фраза: «В городе Калининграде родился великий немецкий философ Иммануил Кант».

Выступая в Доме литераторов на вечере Академии наук, Прут рассказал про своего друга академика, что в его трудах нашел фразу, которая одна уже увековечила ее автора. И процитировал:

– «В Ленинграде на Дворцовой площади стоит колонна…»

– Ну и что? – спросил академик из первого ряда. – Все правильно.

– Я не закончил, – невозмутимо продолжал Прут. – «А на ней изображение ангела в натуральную величину». Получается, что моему другу известна натуральная величина ангела.

Эстрадный артист, куплетист Н. Рыкунин когда-то отдыхал в «Империале». Вышел на улицу и увидел, как к санаторию подъехал шикарный автомобиль. Из него вышел молодой человек и спросил:

– Вы, наверное, русский? Только русские так рассматривают автомобили.

– Да, – признался Рыкунин, – я из Москвы.

– А вы знаете Прута?

– Это мой друг, – сказал Рыкунин. Молодой человек отдал Рыкунину свою машину на целый месяц.

Это был сын школьного друга Иосифа Леонидовича Прута.

Когда Прут однажды приехал в Лозанну, местная газета написала: «Из Советского Союза приехал господин Прут. Не вздумайте говорить при нем тайное по-французски. Он этот язык знает лучше нас».

Прут сказал мне:

– Никита Богословский у меня вот здесь, – и показал кулак.

– Почему?

И я услышал такую историю.

Однажды Пруту позвонил Павел Лисициан и попросил послушать его концерт, который будет по радио после двенадцати ночи.

– Тебя, – сказал Прут, – я готов слушать и после двенадцати.

Прут сел в кресло и стал слушать. Объявили «Вступление к трем неаполитанским песням» и заиграли мелодию песни «Темная ночь».

Прут тут же позвонил Богословскому и объявил:

– Ты говно.

– Кто это говорит? – спросил спросонья Богословский.

– Весь город говорит. Я только что слушал «Вступление к неаполитанским песням».

А дальше Прут сказал мне:

– Хорошо ему теперь знать, что Прут у него всегда в тылу? Это даже немцам не нравилось.

А это четверостишие Прут сам сочинил и спел в ЦАРИ в присутствии Соловьева-Седого на мотив «Хризантем»:

Соловьев, Соловьев, Соловьев ты седой, Только песни твои вот с такой бородой. В восемьсот девяносто четвертом году Отцвели уж давно хризантемы в саду.

В «Империале» одна женщина пожаловалась Пруту, что не может здесь спать, поскольку фонари ночью с улицы светят ей прямо в окно.