Читать книгу "Уцелевшие - Майк Гелприн"

Эту речь Губа репетировала ежедневно в течение последней недели. Под конец она научилась даже всхлипывать и пускать слезу, так что суровый экзаменатор Мерин сказал, что покатит. Теперь успех дела зависел от того, насколько натурально Нинке удалось сыграть роль.

После недолгой паузы дверь стала отворяться вовнутрь. Едва между ней и косяком образовалась щель, Мерин оттолкнул Нинку, качнулся назад и бросил свою тушу в проем. Дверь сбила с ног стоящую за ней женщину, секундой позже Мерин был уже внутри, а в следующий момент в квартиру заскочил Рябой. Нинка проскользнула вслед за ним, отжала собачку замка, бесшумно захлопнула дверь и, переводя дыхание, привалилась к ней спиной.

– Свет не включать, – бормотнул Мерин, – так, Рябой, зажги фонарь, быстро, эта сука, кажись, в отключке.

В тусклом свете карманного фонарика Нинка увидела Мерина, навалившегося на распластанное на полу женское тело, и стоящего рядом на корточках подсвечивающего подельнику Рябого.

– Ништяк, – выдохнул Мерин, поднимаясь и пряча в карман заточку, которую держал приставленной к горлу жертвы. – Так, вяжем ее, быстро. И пасть ей заткнуть не забудьте, а то, не ровен час, очухается, заблажит, и придется ее кончать.

Через пять минут связанную женщину отволокли в спальню и бросили на кровать. Рябой сходил в ванную, вернувшись оттуда с наполненной водой кружкой.

– Давай, – велел Мерин, и Рябой выплеснул воду в лицо так и не пришедшей в себя жиличке. Ожидаемого результата это не принесло – глаза женщины остались закрытыми.

– Слышь, а ты ее не того? – испуганно прошептал Рябой. – Ты глянь, она дышит или как?

– Дышит, дышит, – успокоил подельника авторитет. – Пульс тоже бьется. Слышишь, ты, сука, – зашипел он жертве в лицо. – А ну, падла, как там тебя, Фифа, мухой очухалась и сказала, где бабки, а то замочим.

Еще через пять минут, когда ни угрозы, ни новая порция воды, ни отвешенные Рябым пощечины не привели женщину в чувство, Мерин сплюнул на пол и сказал:

– Ладно, без нее обойдемся. Нинка, ты пригляди тут за ней, а мы с Рябым пока что хату обшмонаем.

Мужчины удалились, а Нинка Губа принялась стягивать с пальца бесчувственной Фифы кольцо. Справившись, Губа с трудом напялила украшение себе на мизинец, и в этот момент что-то изменилось. Нинка так и не успела понять, что именно – внезапно ей стало трудно дышать, голова закружилась, сами собой подкосились ноги, и грудь пронзило острой болью. Губа грузно осела на пол, открыла рот, чтобы закричать, но из горла вырвался только бессильный писк. В следующее мгновение перед глазами у Нинки полыхнуло огнем, и она поняла, что ей конец.

Нинкино тело сделало еще несколько судорожных движений и завалилось на спину. Так оно пролежало, раскинув в стороны руки, с минуту, затем конечности снова дрогнули. Распахнулись глаза. Женщина рывком села, прислушалась к доносящимся из соседней комнаты звукам, оттолкнулась ладонями от пола и одним плавным движением встала на ноги. Первый шаг оказался неверным, она покачнулась, взмахнула руками, восстанавливая равновесие, но следующее движение уже было достаточно уверенным.

Бесшумно ступая, Нинка выбралась в коридор. Вломившиеся в квартиру грабители включили в гостиной свет, теперь оттуда доносился шум от передвигаемой мебели. Полоска света проникала и в коридор, и в ней был хорошо заметен притулившийся к порогу входной двери обрезок свинцовой трубы. Обрезком был вооружен Рябой, который и отложил трубу за ненадобностью, хотя женщина в своем теперешнем состоянии этого и не знала. Она шагнула вперед, нагнулась и подняла свинчатку с пола. В этот момент в дверях гостиной показался Мерин.

– Нормалек, – сказал он и продемонстрировал горстку золотых украшений на ладони. – Рыжье нашли, подруга, сейчас хрусты накнокаем и мотаем. Как там эта шалава? Эй, ты чего?..

Эти слова оказались в жизни Мерина последними. Авторитет видел, как Нинка внезапно рванулась к нему и коротко взмахнула рукой, но не успел осознать, что происходит, и защититься не успел тоже. Обрезок трубы описал в воздухе дугу, опустился Мерину на голову и расколол ему череп.

У Рябого была отличная реакция – тело Мерина еще падало, а он уже выдернул из кармана выкидной нож, с которым не расставался.

– Ты что творишь, падла, – зашипел Рябой, пригнувшись и выставив лезвие выкидухи перед собой. – С катушек съехала, гнида?

Короткими шажками Рябой стал передвигаться в направлении к стоящей рядом с телом Мерина Нинке. В пяти шагах остановился, замер, прикидывая расстояние и готовясь к броску. Драк и поножовщин в жизни Рябого хватало, он был опасным противником, жестким и ловким, его побаивались. Даже Мерин, признанный дока по части нанесения телесных увечий, отдавал ему должное. По крайней мере справиться с неуклюжей, медлительной Нинкой для Рябого не представляло труда. Он выдохнул, оттолкнулся от пола и прыгнул. Он еще успел понять, что происходит что-то неладное, но эта мысль оказалась последней. Нинка вдруг исчезла с того места, куда метил Рябой, и оказалась от него справа. Обломок трубы взметнулся в воздух, и в тот момент, когда Рябой по инерции пролетал мимо, обрушился ему на затылок.

Десятью минутами позже Нина Алексеевна Губанова выскользнула из квартиры наружу и осторожно заперла дверь на ключ. Тела Мерина, Рябого и Анжелы Заяц остались внутри. До рассвета Губанова просидела в подвале дома напротив. Привычным усилием воли она заставила себя не чувствовать холод и не обращать внимания на удушливую подвальную вонь. В семь утра она села на автобус Синегорье – Ягодное и к вечеру уже была в Ягоднинском аэропорту.

Там Губанова приобрела билет на самолет, отлетающий часом позже в Челябинск. Перелет прошел без неожиданностей, но в женском туалете челябинского аэропорта Нина Алексеевна скоропостижно скончалась от острой сердечно-сосудистой недостаточности. Находившаяся на момент ее смерти в соседней кабинке Елена Львовна Рогожкина спешно покинула аэропорт на такси. Водителю она велела везти себя на железнодорожный вокзал. Наутро Рогожкина села в купе скорого поезда Челябинск – Москва.

Глава шестая

Первые лучи солнца ласкали поверхность великой реки. Корабль скользил вниз по течению, и плеск воды о борта был хорошо слышен в рассветной тишине. Мир вокруг был прекрасен, и Рахотеп даже пожалел о том, что путешествие подходит к концу.

– Кормчий говорит, что к вечеру мы будем в Ипет-Исуте, – сказал он.

Стоявший рядом и тоже любующийся утренней рекой Накти кивнул.

– Знаешь, – проговорил он, – в моем возрасте человеку подобает стремиться домой, особенно после долгих странствий. Но я должен признаться, что вовсе не радость наполняет сейчас мое сердце.

Рахотеп помолчал.

– Нет стыда в том, чтобы бояться неизвестного, мой друг, – сказал он наконец. – Даже мне было не по себе, когда я слушал старого жреца из Абу. А ведь я провел многие годы, изучая тайны магии, я прочел множество свитков, повествующих о демонах и об их злодействах, – что же говорить о тебе. Тяжко думать о том, что порождения тьмы ходят среди нас, а мы называем их именами друзей…