Читать книгу "Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов - Андрей Добров"

Я кивнул.

На улице мы с Колей взяли извозчика и покатили обратно в Столешников. Дождь стучал по кожаному пологу.

— Теперь рассказывай, — сказал я Коле.

— Я правда не видел убийцу, Владимир Алексеевич, — сказал он тихо, чтобы извозчик не услышал. — Пришел, покрутился. Там напротив есть нотный магазинчик. Девушка молодая, зовут Алевтиной. Разговорился с ней, мол, ищу места. Хочу, мол, устроиться в аптеку, так как раньше в Саратове уже работал.

— В Саратове?

— Ну, это так, для разговору. Спрашиваю — а вот напротив аптека, чья? Кто туда ходит, не нужны ли там работники? А она такая улыбчивая, говорит: там уже есть один такой — Мишель. Но, мол, меня не возьмут, потому что основные клиентки — дамы. А я ростом и видом не вышел. И что, говорю, только женщины? Нет, говорит, бывают и господа, но редко. Хозяин этого нотного магазина, старичок, я его не видел, так что с ее слов только, сказал, что видел одного — шеф-повара тестовского ресторана.

— Кого?

— Ну, шеф-повара Тестова. Он еще удивлялся, Алевтина эта говорит, неужели повара теперь в еду кладут аптекарские травы?

— Интересно.

— Еще она меня чаем напоила, потому как холодно было и я промок. И вот, пью я чай, а сам через витрину на аптеку поглядываю. Она вообще понравилась мне, хорошая такая.

— Аптека?

— Нет, девушка. Продавщица. Все шутила. Мы еще с ней про книги разные разговаривали. Она тоже читать любит. Как раз у нее с собой «Айвенго» Вальтера Скотта была…

Я вздохнул — Коля был знатным книгочеем и часто засыпал под утро с книжкой в руках. Он мог говорить о книгах бесконечно.

— Погоди. Значит, пьешь ты чай, разговариваешь про Вальтера Скотта… Знаешь, я ведь не за этим тебя посылал, чтобы ты с девушками светские беседы вел.

Коля смутился:

— Так ведь холодно было, Владимир Алексеевич. И дождь зарядил. И вообще, я так сидел, чтобы все видеть.

— Ну, и что ты увидел-то?

— А все как описал Захару Борисовичу. Как приехал этот аптекарь. Как он стоял перед табличкой «закрыто», как потом вошел. Я еще удивился — закрыто вроде, а дверь не заперта. А потом, уж как он выскочил, я за ним побежал — только-только попрощаться успел. Но Аля мне говорит — ты еще приходи, поговорим, а то, говорит, тут скучновато бывает. Жаль только, что она старше меня. Но это ведь ничего?

— Ты жениться, что ли, надумал? — спросил я с усмешкой.

— Жениться не жениться, а в гости я бы еще раз сходил, — кивнул Коля.

— Ну, так и сходи. А теперь посиди тихо, дай мне подумать.

Интересный поворот! Что это Михаил Иванович Рыбаков, шеф-повар тестовского ресторана, покупал в аптеке Горна? Помнится, Архипов говорил мне про то, что Рыбаков на допросе недоговаривает. Впрочем, если верить предсмертной записке Мишеля, повар — не убийца, потому что убийца сидел со мной за одним столом. Это либо Чепурнин, либо Патрикеев, либо Горн.

Глава 9

Охотный ряд

Утром, отбившись от очередной плошки с овсяной кашей, я потеплее оделся и поехал к Тверской части, в морг, надеясь, что доктор Зиновьев уже провел вскрытие Мишеля и определил причину смерти. А еще хотелось снова взглянуть на его молодую ассистентку — просто так, из любопытства — не каждый день встречаешь столь хрупкое создание в таких печальных стенах. Но, увы, Любы на сей раз в морге не было, зато я встретил самого Павла Семеновича, который курил в конце коридора, глядя в окно.

— Здравствуйте, доктор, — сказал я, снимая папаху и расстегивая бушлат. — Не помешаю?

— Живые всегда мешают намного больше, чем мертвые, — ответил Зиновьев. — Иначе с чего бы это я здесь работаю?

— Ну, уж потерпите немного. Вы вскрывали вчерашнего продавца?

— Да, — задумчиво произнес Павел Семенович. — Знаете… Это очень интересно.

— Что интересного?

Доктор затянулся папиросой и сквозь дым посмотрел на меня хитро прищуренным взглядом.

— Хотите посмотреть, Владимир Алексеевич? Я все больше убеждаюсь, что вы ходите сюда именно ради зрелищ.

— А где ваша ассистентка? — спросил я, чтобы переменить разговор.

— Вышла. Думаю, она собралась отдаться первому встречному.

— Это с чего бы? — оторопел я.

— Зашивала вашего молодца с Ильинки после вскрытия. Я же вам говорил — его мужское хозяйство выдающееся!

Я невольно представил себе, как Люба в белом халате и прозекторском фартуке отдается первому встречному, но тут же постарался прогнать из своей головы это видение.

— Сегодня у вас какие-то странные шутки, — проворчал я. — Павел Семенович, что случилось-то?

— А? — как будто очнулся Зиновьев. — Простите меня, Владимир Алексеевич, шутки действительно — не того… Просто пытаюсь осмыслить… Вы знаете, что этого парня тоже отравили. И точно таким же морфином.

— Как?!

— А вот так-то. Он умер не от удара, не от удушья, ни от чего другого — а именно от отравления морфином, причем той же степени концентрации, от какой умер и предыдущий мой клиент, не помню уже его фамилии.

— Столяров, — подсказал я.

Удивление быстро прошло — что же, все верно. Мишель хотел указать на убийцу — вероятно, потому, что был связан с ним. Именно он имел доступ к препаратам Горна. То окончание разговора между аптекарем и Архиповым, которое я услышал вчера на Ильинке, подтверждало, что, вероятно, сыщики все же обнаружили недостачу препаратов, что Горн отрицал. Немудрено — с таким заболеванием он скорее всего просто передоверил все манипуляции с ингредиентами своему помощнику.

— Что же, Павел Семенович, вы уже написали об этом Архипову?

— Несомненно.

Хлопнула входная дверь, и в коридоре морга появилась Люба Байсарова — только теперь она была одета в прехорошенькое серое пальто и теплую шапочку с меховой оторочкой. В руках она держала бумажный пакет. Не поздоровавшись со мной, она передала пакет доктору.

— Ваш калач, Павел Семенович. Еще горячий.

— Благодарю, Люба.

И тут черт меня дернул спросить:

— Это вы у первого встречного… э-э-э…

Люба бросила в мою сторону быстрый кинжальный взгляд, а Зиновьев вдруг страшно закашлялся, размахивая рукой — как будто он подавился папиросным дымом.

— Владимир Алексеевич! Думаю, мы с вами закончили. Так что в гости не зову, впрочем, вы и сами придете, когда захотите.

Я коротко поклонился и вышел. Теперь мне предстояло совместить приятное с полезным. То есть отобедать у Тестова и заодно поговорить с шеф-поваром ресторана Михаилом Ивановичем Рыбаковым.

Строго говоря, никакого тестовского ресторана в Москве не было, а был «Большой Патрикеевский трактир» — именно так гласила вывеска здания на Охотном Ряду. А уж пониже нее было написано: «И. Я. Тестов». Начинавший еще половым в московских трактирах, Иван Тестов скопил на чаевых неплохое состояние, подольстился к домовладельцу Патрикееву и основал трактир его имени, скромно приписав внизу свое. Он не просто сохранил традиции трактира русской старообрядческой кухни, но и довел их до такого блеска, что его заведение собирало теперь самые сливки не только общества Первопрестольной — самые богатые, знатные и именитые гости из столицы, Санкт-Петербурга, приезжая в Москву, обязательно ехали обедать именно к Тестову. Почему-то завтраки здесь не пользовались такой популярностью. Ужинали московские гурманы по клубам, а вот обедали либо у Тестова, либо в «Славянском базаре». Ужинали у Тестова в основном театралы, и во время сезонов тут было не протолкнуться от публики во фраках и вечерних платьях. Было, конечно, и много других заведений, но именно таких больше не было во всей России.