Читать книгу "София в парандже - Александр Афанасьев"

– Посмотреть бы…

Мощные фонари высветили полумрак бывшего бомбоубежища. Камеры, ржавые решетки, руки…

– Кто это? – повернулся я к сопровождавшему меня болгарину.

– В основном должники мафии, – ответил он на смеси русского, болгарского и английского, – они отрабатывают тут долг.

Камера за камерой. Болгарин использовал свет с подствольного фонаря автомата, чтобы просветить их. Кто-то из заложников отшатывался, кому-то было уже все равно.

– Что с ними будет?

– Начальство решит…

В последней камере лежал прямо на бетонном полу человек. Мне он показался крупнее, чем остальные, он лежал спиной к нам, и я не видел его лица.

– Эй! – крикнул я. – Повернись! Ты кто?

Он не ответил.

– Можешь открыть? – попросил я болгарина.

– Это опасно… – сказал тот и тут же замолчал, поняв, что сморозил глупость. Позвал кого-то с штурмовыми кусачками – это такие кусачки, которые приводятся в действие… холостым патроном! Кусачки перекусили дужку замка, и он с металлическим лязгом упал на пол.

Я зашел в камеру… приблизился к лежащему… наклонился… если кто думает, что я дурак, ошибается, пистолет под рукой, если что. Человек замычал… а может, застонал так.

– Ты кто? – спросил я.

– Пошел на…

Язык родных осин! Русский!

– Забираем его! И найдите врача!

На Степана Суворова – а это был именно он – страшно было смотреть, хотя врач спецназа уже оказал ему первую медицинскую помощь. Исламские экстремисты жгли его, похоже, раскаленным железом, выжгли глаз, потом начали снимать кожу с правой руки, а это не считая банального избиения. Тем удивительнее, что он был жив и даже в сознании. Болгары оставили нас одних в машине «Скорой». Вместе со мной в машину залез Трактор, выглядел он более чем внушительно…

– Маску надень… – шепнул я ему, перед тем как лезть в «Скорую». Он подчинился…

Суворов полусидел на носилках (они были сконструированы так, что могли принимать любое положение), к его руке тянулась прозрачная змейка капельницы.

Я сел на место врача, а Трактор был такой огромный, что устроиться ему оказалось сложно, и он так и остался стоять, склонив голову.

Суворов оглядел нас и равнодушным голосом констатировал:

– Менты. Хоть подлечиться на больничке дайте, видите, живого места не осталось…

Я достал из нагрудного кармана фляжку, отвернул крышку и протянул страдальцу. Тот с недоверием посмотрел на меня, глотнул, потом с наслаждением присосался и, выпив все, облегченно выдохнул:

– Ништяк. Бывают и среди «мусоров» люди.

– Ты меня не за того принимаешь, Степа…

– А че? – настороженно посмотрел на меня бандит.

– Через плечо. Я похож на мента? Или он?

Степан посмотрел на меня, потом на Трактора. На ментов мы похожи не были, особенно Трактор, с его восьмым ростом, под который и форму-то с трудом подберешь…

– Если огорчил, не огорчайтесь… Разговор есть. Но, прежде чем мне в уши дуть, хорошо подумай, Степа. Судьба твоя может быть очень разной. Можешь пройти по делу «терпилой» и уехать в Испанию. Можешь лет пятнадцать на болгарской зоне отбарабанить. А можешь и…

– Че-то не пойму я тебя. Мент – не мент, братан – не братан. Че надо-то? – перебил Суворов, с подозрением глядя на меня.

– Кое-что рассказать. Вы с американцем поехали в Грузию «терки тереть». За дешевый порошок, который Европу наводнил. Так?

– Ну, так… – уныло подтвердил Степан.

– Грузинские воры от всего отбоярились, так?

– Так.

– Но наколку дали. В Болгарии. Так?

– Так.

– Где?

– Город такой… Пер…

– Перник?

– Ага, он.

– Дальше?

– А че дальше? – выругался Степан. – «Грызуны» двух братанов с нами отправили, типа, на подмогу. Мы сюда прилетели, хату сняли. Америкос сказал – у него тут контакты есть, он разрулит, что к чему. Ушел и пропал. Мы сидим, жрать нечего, телефон отключен. Я вышел на улицу – меня тут же во дворе и приняли.

– Кто принял?

– Это тебе лучше знать, начальник. Я не разбирался – «калашом» ткнули в брюхо – садись, мол, в машину. Попробуй не сядь.

– По-русски?

– Че?

– По-русски приказали?

– А… Да.

Ничего удивительного. Русский в ИГ не менее распространен, чем арабский.

– Дальше что?

– Че… Привезли сюда. Пытать стали…

– Спрашивали чего?

– Что по Грузии знаю. Кто такой америкос? Кто я сам такой?

– А ты?

– На хрен послал.

Что ж, очень по-русски. Я достал пачку сигарет, которую носил для установления контактов, протянул Степану.

– Не, – скривился он. – Я загадал, если живым выскочу из этой терки, бросаю. Завязал я с куревом, навсегда. Харе.

– Достойно. Америкоса видел?

– Его рядом со мной держали.

– Пытали?

– Было дело. Но не так, как меня.

– А тебя-то за что?

– Зато, что русский, че. У них там много друзей под бомбами погибло в Сирии, зверствовали. Сказали, что всех русистов до Волги резать будут, халифат будут делать. Мне сказали, что заживо сожгут…

И почему я не удивлен, а, люди добрые? Только вот кажется мне… прямо-таки мерещится, что ничего у них не выйдет. Здесь, в чужой стране, красиво зачистили – а у себя-то сам Бог велел. Не знают еще хоббиты, что значат слова «никто не уйдет». А узнают…

– Степа, когда последний раз американца видел? И кто его забирал?

– Сегодня. Трое каких-то забрали.

– Видел их раньше?

– У… брателла, мне ни до чего было. Эти суки.

– Ладно, Степа. Отдыхай, лечись.

– Че мне будет-то?

– Слово замолвлю.

– Благодарю…

– Да не за что, Степа. И мой тебе совет – бросай. Не курить и бухать, а вообще. Судьба второй шанс редко дает…

Выбравшись из машины, я подошел к генералу Иванову. Тот курил, глядя на разбитые «Фольксвагены», на дыры от пуль крупнокалиберного пулемета в бронированных кузовах и стеклах.

– Русская мафия, – сказал я, отвечая на незаданный вопрос. – Но Болгарии он ничего не делал. Попал как кур в ощип.

– Тех, кто убил Стоянова, тут нет, – задумчиво проговорил генерал.

– Вероятно, непосредственные исполнители уже скрылись. Но я наверняка знаю, где заказчик.