Читать книгу "Выхожу тебя искать - Анна Данилова"

– И все же, Лена, как вы думаете, какие отношения были между Верой и Захаром? Она была его любовницей?

– Ой, нет, что вы! У нее какое-то женское заболевание… Она любила его, в этом не могло быть никакого сомнения, но близких отношений у них не могло быть…

– Это он вам говорил?

– Конечно…

– А вам не показалось странным, что и Вера, и Таня по каким-то своим причинам не могли быть с ним близки, однако именно с ними он проводил, как мне показалось из вашего рассказа, большую часть своего времени… Неужели вы даже не допускали мысли о том, что он вас попросту обманывает?

Юля, произнеся последние слова, вновь пожалела о сказанном – ведь она снова причинила боль девушке. Хотя, с другой стороны, для того, чтобы продвигаться в расследовании дальше, ей просто необходимо иметь полное представление о Захаре и о тех принципах, на которых он строил отношения со своими многочисленными женщинами.

– Не уверена, что скажу вам что-то новое, но, как правило, мужчины, которые слишком много говорят о своих любовницах, особенно когда подчеркивают их количество, чаще всего бывают импотентами… Это очень известный психологический рычаг…

– Нет, он никогда не был импотентом… В этом плане, можете мне поверить, у него никогда не было проблем… Знаете, я вот смотрю на вас, и мне не верится, что весь наш разговор происходит в реальной жизни… Это как во сне, тяжелом, невыносимом и неотвратимом кошмарном сне… Ведь и Захара нет, и теперь вот Тани…

Юля снова обратила внимание на несоответствие внешности Лены теперь уже с ее манерой говорить и интеллектуальным развитием вообще. Так, как и что она говорила, не могла сказать двадцатилетняя простушка (Юля сознательно дала ей этот возраст, учитывая то, что Ланцева работала в ателье вместе с Валентиной, а это означало, что она хотя бы закончила либо училище, либо техникум). Да нет, ей, по всему, больше тридцати.

– Скажите, Лена, а сколько вам лет?

Та вдруг улыбнулась.

– Вы все равно не поверите…

– Может быть, и поверю… Я вот поговорила с вами, и мне пришло в голову, что вы не такая, как все… Внешне вы дитя, вас ведь и Валентина считает чуть ли не ребенком, а ведь вы взрослая женщина… Вы не подумайте, я имею в виду не инфантилизм, который я нашла в вашей внешности, а то словно бы законсервированное девичество, которое делает вас похожей на очаровательного подростка… Признайтесь, вам ведь около тридцати? И это при том, что у вас нет ни одной морщинки, ваша кожа гладкая и свежая… Вот только не надо пить и курить…

Лена смотрела на Юлю во все глаза. Она была потрясена.

– Но как вы догадались? – Качая головой, она взъерошила волосы, встала и сделала несколько как бы непроизвольных движений, расправляя плечи, выпрямляя грудь и спину и даже сделав пару очень быстрых наклонов. – Вы меня удивили, честное слово… Да, действительно, меня все считают чуть ли не подростком, хотя мне на самом деле тридцать три года. Пожалуй, это мой единственный козырь, который мне и помог в свое время заполучить в любовники такого роскошного мужчину, каким был Захар…

– Мне знакомые из прокуратуры рассказывали, что вы устроили у него на квартире самую настоящую истерику… Ведь это были вы?

– Да, – созналась она. – Я тогда была как безумная…

– Они сказали, что вы совсем еще девчонка…

– Правильно. Это и хорошо, и плохо. Когда мы с Захаром только начали встречаться, он тоже думал, что я почти ребенок, и вел себя довольно осторожно – очень боялся, что его кто-нибудь и когда-нибудь обвинит в насилии… Быть может, поэтому он и придумал все эти слайды, чтобы потом, если кому-то из девиц придет в голову заработать на «изнасиловании», – предъявить доказательства. Там явное обоюдное согласие… Для вас не секрет, наверно, случаи шантажа мужчин, чтобы вытянуть из них как можно больше денег… Так вот, когда настал момент и он понял наконец, сколько мне лет, вот тут-то все и началось… Понимаете, мужчины ценят во всем многообразие. Ему стало скучно со взрослой женщиной, тем более что у него уже была одна… Вера. И хотя он с ней не спал, но все равно, общался… Я так думаю, что он кинулся на Таню, стремясь к контрасту – невинная, чистая, ему доставляло удовольствие потихоньку совращать ее, воспитывать на свой лад…

– Лена, а как относился Захар к вопросу о беременности? У вас никогда не возникало разговоров на эту тему?

– Он? О беременности? Резко отрицательно. Он вообще не любил сложностей, а тут такое…

Юлю так и подмывало рассказать Лене о том, что Таня Орешина была беременна, и скорее всего от Оленина, но промолчала, не желая давать ей пищу для размышлений. Ведь если даже Оленин и убил Таню, чтобы избавиться от «сложностей», это еще надо доказать… К тому же, представив себе заплаканное лицо Галины Викторовны Орешиной, которой беременность дочери наверняка хотелось бы сохранить в тайне, она лишний раз убедилась, что не стоит спешить выдавать информацию, которую можно придержать при себе. Вот если это нужно для следствия, тогда другое дело, а так, по-женски и даже по-бабски выбалтывать чужую тайну – безнравственно.

* * *

Когда она выходила из подворотни, была уже ночь. Проходя сквозь черный гулкий тоннель подворотни и вдыхая в себя смрадный запах нечистот, Юля вспомнила, как Лена объяснила ей секрет своей молодости. Юля даже растерялась, не понимая, то ли над ней смеются, то ли нет: «Я много сплю».

Всю дорогу до Большой Горной она вспоминала свой разговор с Леной и удивлялась тому, как могла эта, безусловно, неординарная и умная женщина, которая закончила биофак университета (теперь, правда, вынужденная зарабатывать себе на жизнь распарыванием, сметкой и утюжкой офицерских шинелей), позволить какому-то донжуану закабалить себя, сделать своей рабой, своей вещью, которую можно использовать, когда ему угодно и только на его условиях?.. Неужели этот ужас унижения и добровольное рабство и есть то высокое и сладостное чувство, которое зовется любовью? Или же это животное чувство, основывающееся на инстинктах? Как бы то ни было, но такого обращения с собой она, Юлия Земцова, никогда не допустит… «Ни-ког-да!»

Эти слова она уже произнесла вслух, подходя к машине и ощущая, как от страха, от самого элементарного страха перед темнотой и этой жуткой подворотней, сквозь которую она почти пролетела, не чуя под собой ног и видя лишь обратный полукруг арки, за которой уже на улице, на чистой внешней улице, а вернее – над ней, сияют уютные, словно вырезанные из фольги звезды, у нее дрожит все тело…

Уже в машине, тронувшись с места и включив музыку, она почувствовала относительный покой и медленно, наслаждаясь самой ездой и проплывающими за окнами синими и сиреневыми, оранжевыми и желтыми, бледно-голубыми – в зависимости от освещения – и совсем черными улицами, она поняла, что ехать к Лоре поздно, что после того, как она примет мужчин, сделавших ее жизнь адом, ей будет не до визита частного детектива, озабоченного поисками ее соседки по дому. Да и вообще, хорошо ли тревожить сон женщины, и без того настрадавшейся и, быть может, тоже нетрезвой… Ведь пила же Лена эти два дня после того, как узнала, что погиб Захар…