Читать книгу "Анабиоз - Илья Бушмин"

— Ее угнали только для того, чтобы сжечь, — уверенно сказал я. — Они не знали, что я уже нашел следы крови на коврике. Просто избавились от тачки. Отрезали все хвосты.

Мать не слушала.

— Мам. — она подняла глаза. — Я завтра или послезавтра поеду в Самару. Мне нужно проверить кое-что. Я чувствую, что Сергей там.

— А е… е… если нет?

— Буду искать, пока не найду. В моем списке достаточно городов.

Мать, кажется, только сейчас сообразила, что я сказал.

— А по… по… поминки?

— Только что были.

— Де… де… девять дней еще.

— Потом сорок, — нахмурился я. — У тебя умер муж. Почему ты должна не просто пытаться пережить горе, а вкалывать на кухне, чтобы кормить ораву людей, которым плевать?

— Не… не… говори т… так. По… положено.

— Кем?

Она осуждающе вздохнула и затеребила подол халата. Поймав себя на этом, разгладила подол и сцепила пальцы, чтобы занять их чем-то.

— Ладно, — смирился я. — Дождусь поминок. Потом поеду. Мам, у тебя денег не будет? Мне на билет хватит, но там нужно где-то ночевать, есть, ездить на автобусах…

— Мы не… не… не… откладывали. Все, что… что… что было, ушло на пох… похороны.

Я прикусил язык. Они всегда едва сводили концы с концами. Теперь небогатая пенсионерка похоронила мужа, угрохав на ритуал все скромные сбережения, а сын тут же клянчит денег. Паршиво. Уважительная причина — слабое оправдание в этой ситуации.

— За… зачем ты по… поедешь? — мать покачала головой. — Почти т… три недели, как Сергей ис… ис… исчез. Скоро ме… месяц.

— И что ты предлагаешь? Забыть? Полагаться на кого-то еще? Не на кого полагаться, мам. Во всех этих городах фотография Сергея валяется у ментов в дальнем углу. Никто не бегает с фонарями и собаками и не ищет его.

Она меня не слушала, ее мысли были где-то далеко. Или где-то глубоко.

— Кон… кон… конец, — прошептала она и засопела носом. — Нет Во… Во… Володи. Нет Сер… Сер… Сергея. Од… Од… Одна я осталась… Как с… с… страшно.

Страшным было то, что родная мать говорила это.

Я ушел не сразу. Еще около часа я сидел с матерью, пока она не решила лечь спать. Она двигалась, как сомнамбула. С момента смерти мужа она отсутствовала в этой жизни. Пережить и жить дальше — вариант был не для нее. Она будет жить воспоминаниями и гаснуть, пока не погаснет насовсем. Я это видел, и мне было жутко.

Оказавшись на улице, я немедленно отправился в магазин. Сел на лавочке с бутылкой пива и сигаретами и уставился в темноту двора. Казалось, что мне нужно было побыть одному, чтобы подумать. Теперь было понятно, что все обстояло с точностью до наоборот. Мыслей не было. Была лишь пустота.

Вскоре подошел Тимур. Наверное, кто-то меня заметил и позвонил ему. Тимур уселся рядом.

— Как ты, чувак?

— Хреново, наверное.

— Наверное?

Я пожал плечами. Говорить не хотелось. С трудом вспомнив про незнакомый номер, с которого звонили Сергею в тот день, я достал из кармана сотовый и протянул Тимуру.

— Фотка с номером, обведенным фломастером. Пробей его. Можешь? — Тимур с несчастным видом вздохнул, но спорить не стал. — Да, и еще кое-что.

Я пересказал ему историю про рыжего любителя поездов и про клофелинщиц из Самары. — Сможешь в интернете что-нибудь поискать об этом?

Тимур с еще более несчастным видом согласился.

Он для приличия посидел еще немного рядом, а потом испарился, оставив меня одного. Я сходил в магазин еще раз. После третьей бутылки дышать стало легче. А на четвертой я почувствовал нечто странное. Возможно, это была легкая форма шизофрении. А может быть, я смотрел в пустоту, сидя на одинокой скамейке в погруженном в ночь дворе, слишком долго и провалился в медитацию. Только я почувствовал, как некто с грустью смотрит на меня. Этот кто-то был внутри меня. И он точно знал выход.

Бутылка упала, когда я задел ее локтем, и разбилась с характерным треском. Я уронил голову на руки и закрыл глаза.

А потом позвонила Женя. Я уставился на дисплей телефона и не решался нажать кнопку ответа. Что вызывало еще большее смятение, потому что я никогда так себя не вел. И все это раздражало. Чтобы не растягивать издевательство, я ответил.

Тихий голос Жени:

— Что делаешь?

Сказать что-нибудь эдакое, или ответить, как есть?

— Пью. И жалею себя.

— Я тоже, — помолчав, отозвалась она. — Давай… Давай жалеть себя вместе…?

Я смутно помнил, как добрался до нее. Метро еще ходило, и я спустился в подземелье. Там было непривычно пусто. А потом была улица, двор, домофон. И бутылка вина, которую Женя выставила на стол.

— Что это?

— Подумала, тебе не помешает.

Мы сидели, пили вино и разговаривали. Курить я ходил на балкон. В один из походов Женя присоединилась ко мне и попросила сигарету. Вопросов я не задавал. Чтобы как-то остановить процесс, который нарастал как снежный ком и был абсолютно мне неподконтролен, я рассказал ей про рыжего в Сызрани и про версию с клофелинщицами в Самаре.

Возможно, я уже был пьян. А может, наши с Женей мыслительные процессы проходили слишком по-разному. Она нахмурилась и спросила то, чего я совсем не ожидал:

— Ты думаешь, Сергей мог… к проституткам?

— Что? С чего ты взяла? — опешил я. — Нет, конечно!

— Но ты сам рассказал. Эти клофелинщицы…

— Скорее всего, клофелинщицы. Препарат может быть другой.

— …Подсыпали ту дрянь приезжим мужикам, которых снимали на вокзале.

Я вздохнул.

— Черт, Женя, мы не знаем, что с ним, он пропал, а ты умудряешься ревность включать.

— Я не… — начала возражать она, но подумала получше и замолчала. А я принялся объяснять:

— Если эти проститутки околачиваются в кабаках около вокзала, вся местная братва их знает. Такие, как тот рыжий, могли перенять у клофелинщиц их методы. Или даже покупать эти колеса. И орудовать в поездах в районе Самары. Сел в Новокуйбышевске, например, за полчаса обработал клиента и свалил с его вещами.

— Да поняла я, — устало отмахнулась Женя. Покосилась на меня. — Во что он ввязался, Леш? Кровь. Вранье про вызов на работу. Секреты какие-то. Это так не похоже на Сергея. Я думала, что он ничего от меня не скрывает. Оказалось, это не так. И сейчас я… я уже не знаю, во что верить и что думать.

— Все мы верим во многое, — буркнул я. — Одни верят, что станут богатыми. Вторые, что их любимая команда когда-нибудь победит. Третьи верят, что бог их спасет. Почти все это на поверку оказывается полным фуфлом. Но людям это не мешает продолжать верить.