Читать книгу "Путин против Ленина. Кто «заложил бомбу» под Россию - Владимир Бушин"

Но продолжим сопоставление иного рода. Итак, живые-здоровые Горький, Толстой, Прокофьев… А либералы доставили, кажется, из Швейцарии прах философа Ивана Ильина, по матери немца, но, может, и не по этой причине даже после войны, уже зная, что соплеменники натворили на его родине, сколько крови пролили и душ загубили, продолжавшего восхвалять фашизм…

Как известно, великий русский художник Репин с давних дореволюционных времен жил в Куоккале на территории Финляндии в своих знаменитых Пенатах. После Октябрьской революции и отделения Финляндии он невольно оказался за границей. Однако 30 мая 1925 года в Русском музее открылась Юбилейная выставка, посвященная 80-летию художника. 340 картин! Это было грандиозно… А в сентябре 1926 года Илья Ефимович обратился с письмом к Ворошилову. Жаловался на безденежье, одиночество, неприкаянность, попросился в Советский Союз. Сталин тоже прочитал письмо и в тот же день написал Ворошилову: «Я думаю, что Соввласть должна поддержать Репина всемерно».

Существует легенда, что, дабы решить какие-то частные вопросы на месте, послали к художнику Корнея Чуковского, который был когда-то соседом Репина в Куоккале, хорошо знал его, много писал о нем. А этот лукавец будто бы вместо помощи, содействия отговорил старика переезжать, запугал его. Это, мол, стало известно после советско-финской войны 1939—40 годов, когда Пенаты оказались на занятой нами территории. Е. Чуковская, внучка критика, решительно опровергает легенду. Но, как бы то ни было, достоверно известно, что в 1925 году Чуковский был у Репина и вскоре в письме ему писал: «Вы мудро сделали, что провели эти годы в Куоккале». А через три года после визита великий художник умер на чужбине…

А визиты в нашу страну иностранцев! Какие люди в первые же годы после революции приезжали в Советский Союз… Еще в 1920 году, когда шла Гражданская война, приехал всемирно знаменитый писатель-фантаст Герберт Уэллс. Его принял Ленин, рассказал ему о плане ГОЭЛРО. Это поразило великого фантаста. Потом, назвав в ней Ленина «кремлевским мечтателем», он писал в книге «Россия во мгле»: «Ленин, отвергая всех утопистов, сам впал в утопию… Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной стране, населенной неграмотными крестьянами, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасли торговля и промышленность?».

Подумайте: нынешним-то либералам досталась страна с поголовно грамотным населением, с высокопрофессиональной не только технической интеллигенцией, развитой промышленностью и торговлей — и что? Уже почти добились такого положения страны, о котором в 1920 году писал Уэллс.

Ленин тогда пригласил фантаста-скептика приехать через десять лет. Он и приехал ровно через десять, причем после визита в США, где беседовал с Рузвельтом. И, будучи уверен, что «в настоящее время во всем мире есть только две личности, к мнению, к каждому слову которых прислушиваются миллионы», — Сталин и Рузвельт, 23 июля 1934 года, на другой день после приезда, явился в Кремль и был принят Сталиным. Состоялась большая интересная беседа, в ходе которой хозяин и гость в чем-то соглашались, в чем-то спорили.

Свое общее впечатление писатель выразил кратко: «Я видел уже счастливые лица здоровых людей и знаю, что у вас делается нечто очень значительное. Контраст по сравнению с 1920 годом поразительный» (И. Сталин., г. М. 1997. Т. 14, с. 38). Кроме счастливых лиц великий фантаст мог видеть не только грандиозный Днепрогэс, но и еще за три года осуществленный весь план ГОЭЛРО. Вот какие мечтатели сразу после революции сели в Кремле.

Некто Н. Цветков без указания источника писал в «Литературной газете», когда главным редактором был Ф. Бурлацкий, что Уэллс «разочаровался в Сталине благодаря дурацким фильмам, которые он поощрял для пропаганды собственной персоны, например «Ленин в Октябре» Михаила Рома». Писатель усмотрел в фильме еще и принижение образа Троцкого. Тут закрадывается сомнение: кто больший фантаст — Уэллс или этот Цветков? Ибо, во-первых, недовольство фильмом, разумеется, вполне возможно, но неужели проницательный Уэллс верил не тому, что видел в Советском Союзе собственными глазами, а фильму, сценаристом и режиссером которого был не Сталин, а Каплер и Ромм? К ним и следовало адресовать претензии. Во-вторых, неужели надо было дать возвышенный образ Троцкого, который уже десять лет за границей клеветал на страну, на Сталина лично и пророчил нам поражение в неминуемой войне с фашистской Германией?

В том же 1920 году приезжал и другой знаменитый англичанин, философ и математик, общественный деятель Бертран Рассел, лорд, будущий нобелевский лауреат. Если верить означенному Цветкову, Рассел считал, что «в принципах большевизма больше стремления разрушать старое зло, чем создавать новое добро, и потому успехи в разрушении гораздо больше, чем в созидании». Если это действительно цитата из Рассела, то, во-первых, ему следовало бы напомнить, что тогда в нашей стране уже шесть лет полыхала война, а война действительно не созидает, а разрушает. Во-вторых, можно лишь пожалеть, что лорд вместе со своим соотечественником не был у Ленина и не слышал его рассказ о ГОЭЛРО. Вот ведь диво дивное: идет война, а руководитель страны обдумывает грандиозный созидательный план! В-третьих, вот что докладывал американскому президенту его представитель Вильям Буллит, будущий первый посол США в СССР, приехавший к нам еще в 1919 году: «В России открыты тысячи новых школ, и советская власть, по-видимому, сделала за полтора года для просвещения народа больше, чем царизм за пятьдесят лет. Что касается театров оперы и балета, то их единственное отличие (от царского времени. — В. Б.) заключается в том, что они находятся под управлением Комиссариата просвещения, который предпочитает классиков и смотрит за тем, чтобы рабочие имели возможность посещать представления. Достижения Комиссариата просвещения, руководимого А. Луначарским, очень значительны, все русские классики переизданы». Так что в 1922 году в докладе на Первом съезде Советов СССР Сталин имел все основания сказать: «Пусть этот союзный съезд покажет всем, кто еще не потерял способность понимать, что коммунисты умеют так же хорошо строить новое, как они умеют хорошо разрушать старое». Ведь это словно именно Расселу лично адресовано.

Наконец, можно вспомнить, что лорд прожил долгую жизнь, намного пережил не только Ленина, но почти на двадцать лет и Сталина, он видел и наш экономический, и культурный взлет, и победу над фашистской Европой, спасшей мир, и знал о нашем атомном прорыве, и знал о советском первопроходце в космосе… Что ж, и после всего этого философ остался бы при мнении, что коммунисты больше разрушители, чем созидатели?

В Советском Союзе побывали: в 1927 году — американец Теодор Драйзер, в 1928 м — немец Стефан Цвейг, в 1930-м — чех Юлиус Фучик и индус Рабиндранат Тагор, нобелевский лауреат, в 1931-м — англичанин Бернард Шоу, нобелевский лауреат, в 1934-м опять немец — Вилли Бредель… Через год после знаменитого англичанина, 28 июня 1935-го, Сталин встречал француза Ромена Роллана, нобелевского лауреата, такими словами: «Я рад побеседовать с величайшим мировым писателем».

В начале 30-х годов несколько раз встречался со Сталиным знаменитый французский писатель Анри Барбюс. В итоге этих встреч в 1935 году вышла его книга «Сталин». Именно там о нем сказано: «Человек с лицом рабочего, с головой ученого, в одежде простого солдата». Осенью 1935-го в Москве писатель умер. И вот что пишет по этому поводу телеоракул Л. Млечин: «Сталин приказал уморить писателя в больнице, так как опасался, что он отречется от своей книги». Помилуй бог! Да в таком случае Сталину надо было бы морить множество писателей — от Маяковского до Твардовского, все они писали о нем совсем не так, как Троцкий, Сванидзе и Млечин. Впрочем, может быть, некоторых и следовало уморить, так как после смерти Сталина они принялись писать о нем почти как Млечин: Эренбург, Гроссман, Волкогонов…