Читать книгу "Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы - Алиса Дорн"

— Не буду, — пообещала я.

«История алхимии» неожиданно оказалась интересной. Увлекшись чтением, я и не заметила, как на обратном пути через пустыню под локоть мне ткнулось что-то живое и холодное. Не отрываясь от книги, я протянула руку и погладила шершавую морду. А потом подняла глаза и увидела перед собой еще пару украшенных редкостного качества клыками челюстей.

— Привет, — улыбнулась я.

Сегодня я пообещала себе не бояться драконов и твердо собиралась сдержать слово. Поэтому второго не-динозавра тоже обделить лаской никак нельзя было. Постаравшись отвлечься от опасно выглядевших зубов и когтей, я погладила того по шишковатому затылку.

— Ты, значит, тоже раненый? И как только умудрился? — Проведя ладонью ниже по крупу, я присмотрелась: на… полагаю, эту часть можно было назвать бедром… на бедре можно было заметить аккуратный надрез. — Бедняжка. Хочешь яблоко? Я брала на работу, но себе в обед могу в столовой еще захватить. Не знаю, правда, едите ли вы фрукты…

Судя по утробному звуку, который издал при слове «яблоко» первый дракон, потершись мордой о мое плечо, ели они всё, лишь бы побольше. Пришлось лезть в рюкзак за обещанной едой.

— А ну руки вверх! — рявкнули на меня со стороны криптозоологического корпуса, да так, что я вздрогнула.

Ярко-зеленое яблоко покатилось по таявшему снегу.

На меня угрожающе надвигался тот самый ковбой, который попался в прошлый раз. Сегодня рубашка в клетку была скрыта под курткой, зато ковбойская шляпа осталась на месте. И вполне по-ковбойски выглядевшая двустволка тоже присутствовала. Я поспешно подняла руки в воздух. На всякий случай. Драконов я решила не бояться, но инстинкт самосохранения это решение не отменяло (по крайней мере, не полностью). Подойдя поближе, криптозоолог недоуменно скривился. Ну, знаете… Извините, я вас тоже не ожидала увидеть. Зато он опустил ружье.

— Эй, разве ты не та девчонка…

— Которая так по-глупому боится Пушка? Да, это я, — при звуке своего имени раненый дракон опять подставил шею, чтобы его почесали. Я повиновалась. — А ты кого так радостно встречаешь?

Знаю, сарказм — не лучшая форма вежливости, но некоторые люди сами напрашиваются.

— Гниду, — коротко бросил парень, будто это что-то объясняло. — Что ты достала из сумки?

— Яблоко! — закатила я глаза, когда ковбой нашел искомый предмет, поднял с земли и старательно обнюхал. — Мне просто стало их жалко, и я решила их подкормить… Что вообще случилось со вторым?

Мое яблоко все-таки прошло таможенный контроль (честное слово, он даже попробовал его на вкус, прежде чем разломить напополам) и досталось драконам, заглотившим его в один момент и умильно («умильно-пугающе» на самом деле более точно описывало картину) оскалившимся.

— Какая-то гнида, — судя по всему, «гнида» была у него любимым эпитетом, — его порезала, как Пушка. — Сочтя меня достаточно безопасной, криптозоолог расслабился. — Вот найду эту…

Гниду. Я уже поняла. И что он с ней собирался сделать — тоже.

— Но зачем?

Мне правда было интересно. И жалко этих существ. Они, конечно, выглядели чудовищно, но зато как приветливо кидались к каждому встречному. За что их так?

— Кто же знает, что этой, — дайте-ка угадаю: гниде? — гниде надо, — сплюнул ковбой. — Вот поймаю и…

Ну да, ну да.

Попрощавшись со всеми, включая зеленых чудищ, после яблока твердо записавших меня в друзья и норовивших облизать, я с каменным лицом пожелала ковбою обнаружить свою гниду (клянусь, если кто-то еще произнесет это слово возле меня, я не выдержу и либо рассмеюсь, либо прикопаю несчастного) и поспешила на занятия.

— Эй, ты! — окликнули меня. — В следующий раз вместо яблок лучше принеси прошутто!

Прошутто? А у драконов (или у их сторожа) губа не дура.

— Меня зовут Наташа, а не «эй, ты»! — прокричала я в ответ.

— Жако, ты скинул фотографии с первого? — как можно более трагично прохныкала я.

Ненавижу давить на жалость, ответственность и прочие чувства, но иногда обстоятельства требуют. Даже вынуждают, я бы сказала, и речь сейчас шла не о моей прихоти, а о приказе непосредственного начальства.

Жако был почетным членом фотографического клуба ГООУПиОАатСДиРН и нашим (в смысле редакционным) штатным фоторепортером. Честно говоря, в первый раз увидев этого двухметрового — и примерно такого же в ширину — верзилу, я подумала, что в его ручищах более органично смотрелась бы штанга, чем фотоаппарат, но внешность бывает обманчива. На самом деле в глубине души он был художником, нежным и ранимым, и совершенно не терпел никакой дисциплины, убивающей (его слова, не мои) вдохновение. Поэтому фотографии с праздника в честь начала учебного года, которые были нужны в этом номере, а не в следующем семестре, приходилось у него вырывать (на деле — с любовью уговаривать и осторожно выпрашивать, чтобы не дай бог не обидеть) уже вторую неделю.

Всего нас в команде студенческой газеты ГООУПиОАатСДиРН было шестеро.

Оливер был главным. Не только редактором, но и вообще в нашей команде. Он писал большинство статей, сам же их и вычитывал. Следил за тем, чтобы газета как-то издавалась, доносилась до студентов и не содержала в себе ничего такого, за что ректор в прямом смысле слова снял бы голову с его плеч. И вообще, чтобы сотрудники работали как отлаженный механизм, даже если этот механизм в нашем случае напоминал семиколесный велосипед без руля и сиденья, зато с десятком педалей и перископом.

И Моника была главной. В тех случаях, когда Оливер срывался, она приводила в порядок его, редакцию и оставшихся в живых подчиненных. Именно благодаря ей все еще не разбежались и даже как-то работали. А еще она выглядела достаточно презентабельно и профессионально (нет, Оливер тоже был ничего, но его кардиганы с заплатками на локтях, очки и высокомерный вид британского денди неизменно приводили в бешенство всех собеседников), чтобы ходить на встречи с преподавателями и прочими должностными лицами.

Третьим был Ким, американец корейского происхождения. Он в редакции был верстальщиком, дизайнером и фотошопером широкого профиля. Еще одна чувствительная натура, он нередко зависал с Жако, вместо исполнения рабочих обязанностей обсуждая художественные течения и современное искусство — под пиво и телевизор, разумеется.

Кроме того, у нас был администратор, хрупкая и женственная Элли, способная решить любой вопрос и совмещавшая должности специалиста по внешним связям, психолога и вышибалы для особо рьяных комментаторов нашего опуса.

Вся эта компания приходила в редакцию, когда им вздумается, следуя только собственному расписанию (хотя каждый из них был готов поклясться, что обсуждал расписание с Оливером и записывал его в общей таблице приходов и уходов). И не только они. В те дни, когда окна коммуникационного центра заливал солнечный свет, а входная дверь исчезала в небытие, в редакцию приходили вообще все, кто работал сейчас, работал когда-то или просто решил заглянуть по делам. Так уж вышло, что первый этаж центра делили между собой редакция и факультет некромантии; из двух зол гости выбирали нас. Хотя я и не знала, почему — некроманты оказались отличными ребятами с замечательным, пусть и немного специфическим, чувством юмора. Выглядел, правда, каждый второй из них как подозрительный сектант, а каждый первый — как его невинно убиенная жертва, но ведь это не повод от них шарахаться, разве не так? Тем не менее посетители все равно предпочитали наши окна. Я лично подозревала, что дело было не столько в некромантах и их занятиях, после которых коридор невидимые уборщицы отмывали с хлоркой, а стены сотрясались от подозрительного воя (вот в чем, оказывается, была причина орущего на весь этаж телевизора), а в имевшейся у нас кофеварке.