Читать книгу "Новый мозг - Дэниел Пинк"

А это и есть сюжет – контекст, обогащенный эмоциями.

Сюжет возникает там, где общая концептуальность и глубокое проникновение сходятся вместе. Сюжет связан с общей концептуальностью, потому что он помогает лучше понять одно явление в контексте другого. Притча о Джоне Генри, например, позволяет в сжатом виде описать то, что происходило на ранних стадиях Индустриального века. История Гарри Каспарова, в свою очередь, погружает этот сюжет в новый контекст и позволяет передать сложную мысль так, что она лучше запоминается. Этот способ более выразительный, чем презентация в «Пауэрпойнте», если бы я вздумал терзать вас материалами о влиянии автоматизации на нашу жизнь. Сюжет обладает глубоким проникновением потому, что он почти всегда содержит эмоциональный заряд. Джон Генри надорвался. Гарри Каспаров посрамлен. Перефразируем известное высказывание Э. М. Форстера: «Королева умерла, и король умер» – это факт. «Королева умерла, и король умер от горя» – это сюжет[114].

Дон Норман в книге «То, что делает нас умными» четко формулирует связь сюжета с общей концептуальностью и глубоким проникновением:

«Сюжеты обладают счастливой способностью схватывать именно те элементы, которые выносят за скобки формальные логические операции. Логика стремится генерализировать, избавить процесс принятия решений от конкретного контекста, отделить его от субъективных эмоций. А сюжеты охватывают и контекст, и субъективные эмоции, потому что они вбирают в себя информацию, знание, контекст и эмоции, совмещая все это в единое целое»[115].

Способность совмещать, помещать в контекст и снабжать эмоциональным зарядом приобретает колоссальную значимость в Концептуальном веке. Когда огромное число рутинных функций, которые выполняли «работники знания», можно свести к алгоритмам и препоручить компьютерам или Л-ориентированным труженикам за рубежом, в цене оказываются более тонкие способности, воплощенные в сюжете. Кроме того, в мире, где все больше и больше людей живут в изобилии, можно позволить себе поиски смысла жизни. И сюжеты – те, что мы рассказываем себе и о себе, – часто становятся на этом пути средством передвижения. Ниже в этой главе мы рассмотрим, как умение соткать из событий захватывающее повествование (умение, в котором проявляется и общая концептуальность, и глубокое проникновение) становится необходимостью в бизнесе, медицине и частной жизни.

Но сначала я хочу рассказать вам одну историю.

«Сюжет – начиная от „Румпельштильцхена“[116]и заканчивая „Войной и миром“ – одно из главных средств познания, изобретенных человеческим разумом. Существовали великие культуры, не знавшие колеса, но не было культур, где не рассказывались бы истории».

Урсула К. Ле Гунн, писательница

Давным-давно, в тридевятом царстве жил-был герой, у которого были и богатство, и слава, и счастье. Но однажды к нему пришли трое незнакомцев. Сначала они открыли ему глаза на его бесчисленные пороки, а потом сказали, что он недостоин находиться здесь. Герой попытался возразить им, но безуспешно. Его выгнали из дома, и он отправился скитаться. Долго он бродил в одиночестве, не зная, что делать. Однако те, кого он встретил в скитаниях, помогли ему преобразиться, и он поклялся, что обязательно вернется домой. Наконец, ему действительно удалось вернуться, и дома его встретили с распростертыми объятиями. Он с трудом узнал родные места, но все равно чувствовал себя дома.

Звучит знакомо, правда? Это неудивительно. Я рассказал одну из версий сюжета, который Джозеф Кэмпбелл назвал «путешествием героя». В своей книге «Герой с тысячью лиц» (1949) Кэмпбелл утверждал, что все мифы, к какой бы эпохе и культуре они ни принадлежали, содержат одинаковые базовые компоненты и строятся по одной и той же общей модели. Не может быть никаких новых сюжетов, настаивал он, возможны лишь пересказы старых историй. А один сюжет, перекрывающий все остальные и служащий моделью для других повествований, появившихся на заре существования человечества, – это «путешествие героя». Эта модель состоит из трех основных частей: отправление, инициация и возвращение. Герой слышит зов, поначалу сопротивляется ему, но потом переходит из своего пространства в чужое. Там он проходит инициацию – сталкивается с суровыми испытаниями, заглядывает в бездну. Но в процессе (как правило, с помощью наставников, дарующих ему волшебные способности) он преображается, становится другим. Потом герой возвращается уже в качестве повелителя обоих миров, и его миссия – сделать оба мира лучше. Эта схема лежит в основе «Одиссеи» Гомера, легенды о короле Артуре, истории о Сакаджавеа[117], «Гекльберри Финна», «Звездных войн», «Матрицы», а также, утверждает Кэмпбелл, едва ли не всякого эпического сюжета.

Однако есть в сюжете «путешествия героя» кое-что, чего вы, скорей всего, не заметили, – я и сам понял это совсем недавно. Книга, которую вы читаете, – тоже о путешествии героя. Сначала в ней рассказывается о работнике знания, в совершенстве овладевшем Л-ориентироваными способностями. Он переживает переходный кризис (вызванный изобилием, Азией и автоматизацией) и должен ответить на зов (понуждающий его жить и мыслить по-новому). Поначалу он сопротивляется этому (протестуя против аутсорсинга и отказываясь что-либо менять). Но в конце концов ему приходится пересечь границу (отделяющую его от Концептуального века). Героя ждут испытания и трудности (связанные с приобретением П-ориентированных способностей). Однако он справляется с ними и возвращается. Он обретает новое, целостное сознание, что дает возможность жить в обоих мирах.

Нет, я не хочу сказать, что в книге «Будущее за правым полушарием» рассказывается миф. Ни в коем случае. На самом деле я имел в виду прямо противоположное. Я хотел показать, что и сюжет вообще, и сюжет «путешествия героя» в частности созвучны буквально во всем. Тенденция видеть мир и объяснять его с помощью общеизвестных сюжетов настолько органична для нас, что мы просто не замечаем ее, даже когда излагаем что-либо сами. Однако в Концептуальном веке нам предстоит осознать всю важность сюжета.