Читать книгу "Колосс поверженный. Красная Армия в 1941 году - Дэвид Гланц"

Таким образом, накануне войны компетентные и некомпетентные командиры служили бок о бок, чистки и те, кто организовывал их, никуда не делись — и все, как опытные, так и неопытные, вместе с частично реформированной Красной Армией, столкнулись с суровым испытанием войны.

Статистические данные

Таблица 2.1

Командный опыт (длительность) командиров Красной армии в июне 1941 года

Уровень командования До 3 месяцев 3-6 месяцев 6-12 месяцев 1-2 года 2-3 года Свыше 3 лет Военный округ 3 4 5 3 2 0 Армия 10 3 5 1 1 0 Корпус 19 28 26 11 5 6 Стрелковая дивизия 59 10 51 65 10 3 Танковая дивизия 0 59 2 0 0 0 Моторизованная дивизия 0 22 9 0 0 0 Полк 50 12 40 47 14 9

Источник: Н. Раманичев, Красная армия в 1940–1941 гг., со ссылкой на: ЦАМО, ф. 32, оп. 15823, д. 547, л. 444. См. также: Ф.Б. Комал. Военные кадры накануне войны // ВИЖ 1990, № 2: 27–28.

Глава 3 Советский солдат

В большинстве боевых донесений Второй мировой войны на советско-германском фронте человеческий фактор в основном отсутствовал в куда большей степени, чем в любой другой предыдущей или последующей войне. Это выглядит особенно парадоксальным, учитывая беспрецедентную жестокость данной войны и катастрофические человеческие страдания с обеих сторон. Для немецкой стороны это верно в меньшей степени, в отношении же советского солдата такое явление проявлялось особенно сильно.

Массовые страдания охватывали одинаково генералов, офицеров, солдат и гражданских лиц; дань погибшими, ранеными и психологически искалеченными исчислялась десятками миллионов. Так что отсутствию у этой войны человеческого лица не следует особенно удивляться — потребовалось свыше сорока лет для того, чтобы в России вообще в хоть какой-то степени обратились к вопросу о потерях. Для возможности постановки вопроса о потерях в качестве законной темы для дискуссий понадобился крах Советского Союза. И даже сейчас эта дискуссия вращается вокруг полных чисел, которые, хотя и находятся едва ли не за пределами человеческого разумения, по-прежнему являются предметом жарких споров. И эта дискуссия даже отдаленно не касается более чем тяжкой судьбы советского солдата. У него или у нее по-прежнему нет ни человеческого лица, ни личности[90].