Читать книгу "Метро 2033. Безымянка - Сергей Палий"

— Пленные, — сказал я Еве. В горле запершило от дыма. — Гкх-гкх… Город все же прорвался на Гагаринскую. Потеряли вагон, но оккупировали станцию.

Ева хмуро посмотрела в промежуток между колоннами и ничего не ответила. Просто развернулась и пошла дальше в глубь темного туннеля.

Ко мне вдруг пришло осознание. Даже не пришло, а упало и окончательно придавило прессом страха. До этого момента происходящее казалось не полностью реальным: вроде бы все было взаправду, но события пролетали так быстро, что мозг не успевал их переварить и толком испугаться. А теперь перед глазами пронесся калейдоскоп: не закончивший фразу Натрикс с брызнувшим фонтанчиком крови, неловко сковырнувшийся на рельсы подстреленный мужчина, в безумии бежавший от поезда и матерящийся на родном языке Сулико…

В ушах застыли дробные отзвуки выстрелов. И еще… пронзительный звон той пружины, что лопнула внутри во время драки с Эрипио.

Мир менялся. Стремительно и неукротимо.

И я менялся вместе с ним…

— Орис, ау! Ты чего завис? — окликнул Вакса.

Я поморгал, отгоняя видения, и глубоко вздохнул, чтобы сердце немного угомонилось. Бух-бух-бух! Вот ведь как мотор-то разошелся.

— Гагаринскую захватили, — сказал я, хотя пацан и так уже все увидел и понял. — Сюда теперь не сунуться. Придется уходить дальше, в глубь Безымянки.

— Если городские пробили оборону, то они на одном месте не задержатся, — резонно заметил Вакса.

— Наверное. Пошли, а то отстанем и заплутаем. Здешних катакомб я не знаю.

Мы поспешно догнали Еву, ориентируясь на скользящий луч фонарика, который светил уже заметно слабее. Скоро нужно будет менять батарейки. А также пополнять запасы питьевой воды, провианта, боеприпасов… Оседлая жизнь на Вокзальной осталась в прошлом. Впереди было скитание, о котором то и дело упоминала Ева во время наших бесед.

Вместо того чтобы укрепить шаткое равновесие, Город и Безымянка столкнулись друг с другом — жестко, больно, с хрустом. Проломили хрупкий лед, как два тяжеловесных варвара, и с головой ушли под воду.

Будут стычки, грабежи, болезни и голод.

Будет смерть.

Холодное все-таки слово — смерть…

По мере продвижения в глубь туннеля становилось прохладнее. В воздухе появился еле ощутимый душок запустения. Это был даже не конкретный запах гнили или затхлости, это скорее воспринималось на уровне подсознания. Ряд ассоциаций — тихо, темно, влажно, стыло, — и в голове готова нехитрая картина «Пустота».

Наконец, перебравшись через целую груду каменного крошева, Ева остановилась и обронила:

— Здесь передохнем.

Я поежился. Ну и местечко она выбрала для привала: тесный подземный карман с сочащейся изо всех щелей грязной водой, провалившейся потолочной балкой, торчащими прутьями ржавой арматуры и раскисшим месивом под ногами. Интерьер тоже не отличался роскошью: перевернутая вверх дном дрезина с ручным приводом, моток кабеля в углу, прогнивший насквозь каркас, в котором угадывался труп масляного радиатора.

— Клёвый склеп, — фыркнул Вакса. — Уже можно сдохнуть или сначала пожрем?

— Он всегда такой? — равнодушно поинтересовалась Ева, проверяя каблуком прочность днища дрезины.

Я пожал плечами:

— Когда спит, с ним попроще.

— «Он», «с ним», — злобно огрызнулся Вакса. — Так о жмуриках базарят. А я еще поживу туда-сюда.

Он нацепил налобник и откинул клапан рюкзака. Поморщившись, достал оттуда пакет с размозженной свеклой и принялся вырезать из вареных ошметков годные к употреблению куски. Все пальцы у него тут же окрасились в малиновый цвет, и я посочувствовал содержимому рюкзака, в котором произошла овощная трагедия.

Вскоре Вакса закончил разделку свекольной тушки, вытер пальцы о жилетку и устроился на корточках, взгромоздившись на остатки радиатора. Со стороны он теперь походил на крупную горбатую птицу, наряженную в человеческие шмотки. Дурацкая все-таки привычка так сидеть. Да и неужто удобно? Решительно не понимаю.

Вакса принялся с независимым видом трескать овощ. Один за другим он заглатывал скользкие холодные куски, пуская темные струйки сока из уголков рта и плюясь алой слюной.

И ведь никому не предложил, засранец, не поделился. Обиделся.

Ева сняла с пояса фляжку и молча протянула Ваксе. Он фыркнул, но от воды не отказался — сцапал емкость и, приложившись к горлышку, энергично задвигал кадыком.

— Не увлекайся.

— Ой ладно, вокруг полно воды — аж со стенок капает.

Ева отобрала у Ваксы фляжку и поинтересовалась:

— Хочешь полакать из лужи, агнец?

Он опустил голову между колен, упирая луч налобника в грязную жижу, и признался:

— Не-а. Отстойная лужа. А кто такой агнец?

— Баран молодой.

— Не понял. Козлик, что ли? Опять наезжаешь?

— Угомонись. Ты не козлик, а матерый баран-осеменитель.

Вакса встал с кортов, приосанился и ощерился во всю рожу — фингал под глазом набряк бронзовой дулей. На опытного барана-осеменителя он, конечно, не тянул, но для своего возраста смотрелся мощно.

Мы с Евой присели на днище перевернутой дрезины, и я невольно повернулся на знакомый мускусный запах. Она, кажется, заметила это и слегка отодвинулась. Понимаю, не время для нежностей и воркования.

Порывшись в сумке, я раздал всем по куску вяленого мяса, а Ева извлекла из заплечного мешка банку консервов. При виде блестящего металлического бока у Ваксы загорелись глаза.

«…вая каша» — гласила надпись на наполовину содранной этикетке.

— Перловка, — пояснила Ева. — Налегайте.

Дважды нас упрашивать не пришлось. Ловко отколупав крышку, я подцепил на нож солидный шмат слипшейся каши и передал банку пацану. Он чуть ли не вгрызся в нее, чавкая и позабыв о свинине.

— За перловку прощаю «малыша», — выдохнул он через минуту, оторвавшись от лакомства и вытирая губы тыльной стороной ладони. — Еще есть?

— Нет, — покачала головой Ева. — Брала только одну банку.

— Все равно — ништяк. — Вакса отбросил звякнувшую тару и потянулся. — И не смотрите так печально. Мне ни фига не стыдно, что все до донышка умял: растущий организм требовал каши.

Я откусил жесткое мясо, поморщился от боли в опухшей челюсти и принялся неторопливо жевать. Мой организм, несомненно, тоже требовал калорий, но не так шустро, как у Ваксы.

— Покажи, что было в ячейке, — попросила Ева, не притрагиваясь к своему куску.

Вытряхнув содержимое сумки рядом с собой, я отобрал запаянные в полиэтилен картонки, причудливые ключи, а остальное убрал обратно.

— Вот.

Девушка бережно взяла предметы и стала их разглядывать, светя фонарем то на один, то на другой. Она перебирала их так долго, что я уж было решил — не дождусь объяснений. Осторожно откусывая, доел свой кусок мяса и вщелкнул в магазин «Стечкина» пару патронов — вместо потраченных на вагон-излучатель.