Читать книгу "Тим и Дан, или Тайна "Разбитой коленки" - Ирина Краева"

— Я готов пройти через это, лишь бы только насладиться победой над Болью, унижающей человека, — легкомысленно сказал я, вспоминая глаза своей возлюбленной.

— Ни одному человеку не дано победить Боль. Такая победа значила бы, что человек вмешался в замысел высших сил, покусился на изменение судеб, чего делать никак нельзя, — сухим голосом проговорил человек, сидящий по-прежнему неподвижно.

Складки большого капюшона трепетали под сквозняком, от этого казалось, что передо мной сидит вовсе не человек, а горит волшебное серное пламя.

— Ты думаешь, Боль — это зло, — продолжал незнакомец свои наставления. — Но это не так. Если бы мать не чувствовала пронзительную боль перед опасностью, которая угрожает её ребёнку, она не бросалась бы на колени, прося Всевышнего о помощи, и не вымаливала бы своему малышу спасение! Сколько преступлений совершили бы слабые и низкие люди, если бы не боялись Боли! Если бы в сердце человека не было Боли, в нём было бы меньше Радости и Счастья, иногда именно Боль готовит для них покои, как верный ординарец для генерала. Ты подумал обо всём этом, Варфаломей? Если ты откроешь эту дверь, ты выпустишь на божий свет больше Боли, чем ПРЕДУСМОТРЕНО, и тем самым совершишь зло.

— Ты хочешь сказать, что та женщина, которая указала мне дорогу в эту пещеру, служит чёрным силам? — Я засмеялся. — Почему я должен верить тебе, жалкое привидение?

— Ты должен верить мне, потому что я — твой отец, — проговорив эти слова, человек скинул капюшон, и я увидел отца. И я бросился, чтобы обнять его. Но он сделал упреждающий жест: — Живым нельзя прикасаться к мёртвым, остановись, мой мальчик.

Любовь и беспокойство светились в его прозрачных, словно чуть затуманенных глазах, и всё лицо было прозрачным, сквозь него я различал морщины на каменной стене. В эту минуту я отдал бы всё, чтобы обнять и поцеловать его, и только его твёрдый запрет мешал прикоснуться к нему.

— Чёрные силы используют любую возможность, чтобы выпустить Боль на волю. Сами они не могут пересилить заклятье этой двери, окованной заговорённым железом. Женщина, которую ты любишь — ведьма. Как ты не понял этого, когда рассыпалось твоё чудесное зеркало? Разве ты не знаешь, что духи боятся зеркал? Как ты не понял, о чём тебя предупреждал я, звоня колоколом изо всех сил?

— Отец, ты говоришь неправду. Она — святая! — Я закричал. Мой голос стены швыряли друг другу, словно раскалённый уголь, боясь обжечься. — Я добьюсь того, чего хочу! — И схватился за дверную ручку, сделанную в виде оскаленной пасти дракона. Железные зубы, как живые, впились в ладонь. Мой бедный отец смотрел на меня с бесконечным сожалением. Молча он приблизился ко мне и повесил на шею этот самый медальон — Рубиновое сердце, которое сейчас принадлежит тебе, Тим.

— Это всё, чем я могу помочь тебе, Варфоломей, — едва слышно проговорил он. — Если ты не послушаешься меня сейчас, то получишь избавление от Боли только тогда, когда твоё сердце окажется в Рубиновом медальоне. Запомни это, мой мальчик, и прости меня. Я не всё смог объяснить тебе при жизни. — Он накинул на лицо капюшон, и свеча погасла.

— Отец, ты не понимаешь меня, я должен открыть эту проклятую дверь! — Продолжал кричать я во мрак, как сумасшедший, дёргая зубастую ручку. Отца рядом не было.

Я бился о дверь. Упругий, как ватное одеяло воздух, отшвыривал меня от заветной двери, бросал лицом в грязь. Через час я истекал кровью. Уже не в силах стоять, ползком подобрался к страшной двери и втянул в себя воздух из-под неё — я хотел хотя бы отпить Боль. Горло пронзила адская резь, словно я глотнул огонь…

Очнулся я уже в лесу, в облике Зверя.

С той поры я больше никогда не видел своей возлюбленной, я стал ей не нужен, ведь я до конца поверил каждому слову отца, хотя и с большим опозданием.

Я хочу, чтобы ты, Тим, запомнил слова, которые сказал мне отец. Жаль, что я понял их слишком поздно.

Каждую ночь я убивал, снедаемый одним желанием, — приумножать смерть. Но каждое утро с криком Петуха я принимал облик человека и терзался раскаянием за содеянное ночью. Голод Зверя, теряющего голову от радости при виде чужой боли, был непобедим. Чтобы хоть как-то загладить вину перед людьми, я, закончив приём больных, сочинял особые письма и разносил их людям. Моё сердце открылось для понимания боли других. Взглянув на человека, я мог сказать, чем печалится его сердце, о чём страдает, что ищет. В письмах я пытался уверить людей, что их мечты сбудутся. Как правило, люди мечтают о хорошем, но хорошему мешает сбыться то, что мы нетерпеливы и не умеем ждать. Мне удавалось убеждать людей верить в возможность перемен к лучшему. Только нужно быть достойным этих перемен. Не изменять мечте и радовать тех, что живут рядом с тобой.

Тим, тебе сопутствует Удача. Впереди главное испытание. Знай, тех, кого ты уже встретил, ты встретил не случайно — Судьба благоволит тебе, будь достоин её. Прощай! Доктор Варфоломей.

Тим и Обби похоронили автора письма на берегу реки. Все необходимые действия мальчик и лебедь совершили без лишних разговоров. В звуках ветра, лепете реки им всё ещё слышался негромкий голос доктора Варфоломея. Они не могли разобрать слов, понимая только, что он благодарит их. Иногда доносился издалека тяжёлый удар колокола. Возникнув, звон долго дрожал в воздухе — одинокий, горький, неутешный — это колокол Александр поминал своего погибшего сына.

— Знаешь, Тим, — сказала Обби. — Теперь мне кажется, что даже в тишине с нами кто-то говорит. Кто-то большой, невидимый и хороший.

— Я тоже об этом думаю сейчас, — признался Тим. — Доктор Варфоломей рассказал мне то, о чём я никогда не думал. Понимаешь, Обби, получается, что если с нами постоянно кто-то говорит, значит, мы не одиноки. Он говорит не обычными словами, а как-то по-другому. Этот кто-то такой сильный и мудрый, это он плетёт судьбы людей.

На могиле Варфоломея они поставили большой синий камень, на нём Тим старательно выцарапал ножиком: «Здесь лежит доктор Варфоломей, который дарил людям надежду».

Синее небо наливалось молодым звонким светом. Солнце осветило едва просыпающийся лес. Он ёжился под утренней росой, и прохлада соскальзывала с его покатых плеч в ароматную травку. Утро этого дня созревало быстро, как волшебное яблоко, и для всех, кто его видел, кто сам был его участником, внушало радость и благодарность друг другу, деревьям, птицам, травам и облакам — благодарность за то, что они живут.

Друзья сощурились, глядя на Солнце, и отправились в путь.

Теперь впереди топала Обби, а Тим делал невероятные усилия, чтобы не отставать от неё — последние приключения отобрали у него слишком много сил, а плечо с проклятым клеймом злоденца болело всё сильнее.

Глава пятая, в которой Лиходеич пытается выполнить свой долг и попадает на телевидение

Эй, читатель (осторожно тереблю за плечо), очнись! Мы ещё вернёмся в Видению. А сейчас самое время вспомнить о том, у кого всего лишь одно ухо — левое, а в жилах течёт голубая кровь, — о бедном Лиходеиче, из-за которого и заварилась вся эта каша.