Читать книгу "В кожуре мин нет - Татьяна 100 Рожева"

Я думала: тыкнуть в нос местоимением «меня» этому груженному прилагательными локомотиву романтизма, набравшего во вранье крейсерскую скорость или пусть пыхтит дальше? И гуманно рассудила: Пусть пыхтит!

– Владимир, как он сам утверждал, был человеком вспыльчивым, но отходчивым, он сразу простил Анну и они пошли пить чай, – пыхтел рассказчик. – Анна искренне обрадовалась этому восстановлению такой важной функции женского организма. По словам Владимира: «Она отблагодарила и вознаградила меня так, как только может любящая женщина – мужчину. Здесь присутствовал и изысканный анальный и нежный оральный секс, и даже обычный секс стал более одухотворенным и сопровождался слиянием не только тел, но и душ. Я радовался вместе с ней и испытывал гордость оттого, что хоть в чем-то, реально помог ей. Хотя, думаю, что мое значение в изменениях ее организма сильно преувеличено! В первую очередь это результат ее собственной любви, ибо здоровьем правит бестелесная душа». Не берусь судить, чьей заслуги тут больше, но что они подходили друг другу во многих отношениях – не подлежит сомнению! С самого начала их романа я был против него. Однако теперь уже и не знал, к какому берегу Володе лучше причалить. Правда меня никто и не спрашивал! – напомнил о своей роли свидетеля в этой истории Валентин. – Но столь бескорыстная и самоотверженная любовь, какая была у Анны к Владимиру, заслуживала уважения и делала Анну достойной счастья. Только в этой жизни, к сожалению, не все получают то, что заслужили….

– Это точно! – проявилась я как слушатель, и Валентин даже вздрогнул от неожиданности, с трудом сфокусировавшись на моем лице. Я решила больше не пугать его оживлением, чтобы он спокойно дорассказал самому себе свою историю…

– Физическая сторона романа, при всей своей значимости, была для Анны второстепенной, – вернулся он в рассказ. – Она хотела гулять с любимым, ездить с ним в туристические поездки, хотя бы по близлежащему «Золотому кольцу», проводить с ним отпуск, просто вместе провести вечер дома. То есть всего того, от чего сама так мужественно отказалась вначале романа. Она не говорила этого вслух, но Владимир составил такое мнение на основании ее реакции на рассказы о таких поездках с Юлей, хотя имя жены при этом он никогда не произносил, было понятно, что ездил он с Юлей. Наслушавшись его рассказов об истории древней Руси, а он очень много знал об этом, Анна попыталась ездить по старинным городкам одна. Однако быстро убедилась, что в одиночестве это не доставляет ей удовольствия. После таких поездок Анна рассказывала о своих впечатлениях, но в них всегда проскальзывали грустные упоминания о парах. Они были вместе, в то время как она была одна. Ее попытки вырваться из мертвой хватки одиночества вызывали во Владимире щемящую сердце жалость. Однако помочь ей можно было только одним способом, на который он пойти не мог. Он иногда начинал философствовать со мной на эту тему: «И почему у нас не принято многоженство, как в мусульманских странах? Ну, или хотя бы двоеженство? В отдельных исключительных случаях!?» Все проблемы были бы решены! Не было бы никаких трагедий, конспирации, напряженности, изматывающей всех участников любовного треугольника». «Как у тебя всё просто! – отвечал я ему. – Ну, разрешили бы тебе официально взять вторую жену. А ты уверен, что Юля бы этому обрадовалась?». Владимир начинал отчаянно хохотать. Его снова и снова сотрясали взрывы неудержимого смеха. Наконец он успокоился. Он не был уверен в том, что Юле бы это понравилось.

В конце лета Владимир с Юлей ездили на море, не столько отдыхать, сколько лечить ее болезни. Отрешившись от всех забот, он должен был стать спокойным, «как слон». Такую установку давала ему Юля. Однако вышло все наоборот. Скандалы между ними посыпались, как из рога изобилия! Если раньше он мог спокойно выслушивать изрекаемые дражайшей половиной сарказмы в отношении людей и событий, в том числе и в свой собственный адрес, то теперь – вспыхивал, как порох, по поводу, и без повода! Ожидаемых результатов отдыха – примирения и успокоения – не получилось. Думаю, немалую роль в этом сыграло отсутствие встреч Владимира с Анной. Они вернулись более взвинченными и разобщенными, чем были до отпуска. Разговор о посещении психотерапевта стал ежедневным. Владимир соглашался, однако, условием, что Юля тоже посетит врача вместе с ним. Поскольку она считала это неприемлемым для себя, вопрос так и остался висеть в воздухе.

Когда Владимир вернулся из отпуска, Анна сказала ему буквально следующее: «Вы сейчас ездили отдыхать с женой. Со мной Вы проводите, в лучшем случае, час в день, занимаясь сексом. От меня Вам нужно только тело. Моя душа, переживания, мысли Вас не интересуют. Да у Вас на них и времени-то нет! Я завидую Вашей жене и ревную к ней! Теперь мы будем с Вами встречаться только для бесед. Плотских утех больше не будет, если не будет кардинальных изменений в нашей жизни! Так будет лучше в первую очередь для Вас, Володенька!». Он спросил для полного уточнения ситуации: «Правильно ли я понял, Анечка? Вы предлагаете полный разрыв наших отношений? Мне больше – не приходить?». Анна, потупив взор, выдавила из себя: «Не приходить!»

Владимир был возмущен до глубины души женским коварством и непостоянством! Ах, так! Уйти и не приходить больше никогда! Извольте! Резко крутнувшись на каблуках своих сапог – «берцев», он рванул к двери, но вслед пантерой прыгнула Анна, догнала и схватила за одежду. Лицо ее покрылось красными пятнами, она, тяжело дыша, как после бега на длинную дистанцию, скороговоркой произнесла: «Подожди! Послушай меня! Не злись! Я хочу, чтобы ты знал, Володенька, что кроме тебя у меня больше никого и никогда не будет! Ни с кем, никогда мне не было и не будет так хорошо, как с тобой. Давай подождем, ведь жизнь длинная. Пусть все утрясется, у тебя может быть произойдут какие-то изменения. У меня тоже есть свои сложности с сыном. Пусть он встанет на ноги: уйдет в армию или заведет свою семью. Тогда мы сможем вернуться друг к другу! Не обижайся, Володенька! Я люблю тебя, Володенька!». Анна, проглатывая слова, произнесла все это и убежала в комнату. На глазах у нее блестели слезы. Его гнев улетучился. Он потоптался у дверей и вышел на улицу. Была поздняя осень. На темно-сером мокром асфальте лежали последние грязновато-желтые листья. Ветер проникал во все щели куртки, сбрасывал с деревьев холодные капли дождя. Отвратительная погода как нельзя лучше гармонировала с его настроением. Раздался похоронный перезвон колоколов собора. Каждый удар колокола больно бил по нервам, раздражал. Владимир понимал, что так продолжаться до бесконечности не могло, однако развязка наступила неожиданно. Это было окончанием их романа. Так это был банальный роман? Язык не поворачивался назвать его так, но других названий произошедшему между ними, пока не придумано. Он медленно уходил все дальше от дома Анны. Почему-то ему было очень тяжело. Взамен расставанию он ждал облегчения и душевного покоя от окончания психологического давления двойной жизни. Однако не ощутил ни того, ни другого. Я догадывался, на какие «изменения» в жизни Владимира намекала Анна, но он не мог на них пойти. Так что и обижаться ему было не на кого, кроме как на самого себя. Все это он понимал, и все-таки почему-то ему было очень тяжело.

Юля всполошилась, увидев его в таком убитом состоянии. Он сбивчиво свалил все на унылую осеннюю погоду, и ушел отдыхать, сославшись на плохое самочувствие. Этот факт сомнений у Юли не вызывал, и она оставила его в покое.